– Я не хочу, чтобы ты прыгал, – говорю я ему, пока мое сердце отбивает о грудную клетку сумасшедший ритм. – Сначала я хочу с тобой поговорить. А потом мы обсудим, что будем делать дальше.
– Нам не о чем разговаривать. Иди обратно к своему новому парню.
Я подхожу к карнизу. Меня едва не выворачивает, когда я замечаю на бетоне тонкий слой инея. По крайней мере, я надеюсь, что это иней, а не толстый лед.
– То есть в этом все и дело? – тихо спрашиваю я. – Во мне и Хантере?
– Да, я стою здесь, готовый прыгнуть насмерть, из-за тебя и Хантера. Господи, Деми! Как же ты, мать твою, зациклена на себе!
Меня передергивает. Я глотаю морозный воздух и ставлю одну ногу на карниз. Она скользит. Мать твою, это все-таки лед. О боже. Что, черт возьми, я делаю?
Спасаю своего друга. Ему нужна помощь.
Да. Ти-Джею нужна помощь.
Я делаю еще один вдох.
Со второй попытки мне удается подняться. И вот я стою рядом с ним и непонятно зачем смотрю вниз, и, твою же мать, посмотреть вниз было ужасной идеей.
Меня накрывает волна головокружения. Я вдыхаю. И выдыхаю. Я заставляю себя продолжать дышать. Я больше не смотрю вниз. Но изображение уже запечатлелось в моем мозгу. Эта огромная высота, а внизу ни травы, ни кустов. Ничего, кроме тротуара. Дыхание выходит из меня неистовыми белыми клубами. Ничего страшнее я точно не видела.
Но еще страшнее мысль потерять Ти-Джея. Может, я и не слышала раньше его крики о помощи, но я чертовски уверена, что слышу их сейчас.
– Спустись! – кидается он на меня, но в его голосе больше нет гнева. Его заменила тревога. Отчаяние. – Ты можешь пострадать.
– Как и ты. Я не спущусь, пока ты не спустишься.
– Серьезно? Внезапно ты начала обо мне беспокоиться?
– Я всегда о тебе беспокоилась, Ти-Джей. Ты один из моих лучших друзей.
Не смотри опять вниз, Деми. Не…
Я смотрю вниз, и меня чуть не вырывает. Четыре этажа – это сколько, пятнадцать метров? Почему отсюда кажется, что это намного выше? Я никогда не думала, что пятнадцать метров – это охренеть как высоко.
– Один из лучших друзей, – фыркает Ти-Джей. – Ты знаешь, как снисходительно это звучит?
– Когда я называю тебя своим другом? Я знаю тебя с первого курса, Ти-Джей.
– Вот именно! С первого курса! То есть я ждал почти три года, пока ты очнешься и увидишь, какой Нико козел.
Ветер треплет наши волосы. На этот раз я отказываюсь опять посмотреть за карниз.
– А потом ты рассталась с этим засранцем, и я дал тебе время прийти в себя. Я подумал: «Просто потерпи, чувак. Между нами есть связь, и она наконец-то увидит, что было прямо перед ее гребаными глазами три года». – Его лицо искажается от страдания. – Я думал, что ты придешь ко мне после того, как бросишь Нико, а вместо этого ты пошла к хренову придурку-хоккеисту?
Я не защищаю Хантера. Я боюсь, что это спровоцирует Ти-Джея прибегнуть к крайним мерам. Но мягкое замечание я делаю:
– Ты же вроде сказал, что дело не во мне.
– Хорошо, дело в тебе. Не полностью, но частично. Просто я устал быть гребаным невидимкой. Невидимкой для тебя, невидимкой для семьи. Мои родители помешаны на моем брате и его крутой работе в Лондоне, а я для всех просто какое-то дополнение, если обо мне вообще думают. В чем я очень сильно сомневаюсь.
– Это неправда. – Я встречалась однажды с его родителями, и мне показалось, что они очень любят своего сына. Внешность может быть обманчива, я это знаю. Но мое чутье говорит мне, что родителей Ти-Джея охватила бы паника, если бы они узнали, что их сын собирается сейчас сделать.
– Мне кажется, ты себя недооцениваешь, – говорю я ему.
Сирены становятся громче.
Ти-Джей застывает. Он двигает ногой, и я инстинктивно готовлюсь к худшему. Но он выпрямляется, и я чувствую такое головокружительное облегчение, что чуть не теряю контроль над мочевым пузырем и не описываюсь.
Я не сдвинулась ни на сантиметр с тех пор, как сюда взобралась. Я как статуя на этом карнизе. Он шириной полметра, поэтому не то чтобы носки моих ног свисают с края, но мне кажется, как будто я балансирую на скрепке.
– Почему ты никогда не говорил со мной об этом? Что тебе кажется, что тебя игнорируют родители и что ты хуже своего брата. Что ты хочешь… – Умереть. Я не хочу говорить это вслух. Я сильно закусываю изнутри щеку. – Ты же знаешь, что я бы тебя поддержала. Почему ты не попросил о помощи?
– Почему ты выбрала его? – спрашивает он вместо ответа на мой вопрос.
– Это не был вопрос выбора. – Я устало вздыхаю. – Вы же не стояли оба передо мной, и я не выбирала между вами. Просто мы с ним дружили, и это переросло в нечто большее…
– Мы с тобой тоже дружим – почему у нас это не переросло в нечто большее? – От боли и предательства у него темнеют глаза.
Мать твою, не надо было это говорить.
– Я не знаю, – просто отвечаю я. – Предполагаю, все дело во влечении. Я чувствовала влечение к нему.
– А ко мне – нет?
Что мне делать? Солгать? Обнадежить его, чтобы он слез с этого карниза?
Но это лицемерно и жестоко. К тому же, мне кажется, он видит меня насквозь. У меня нет романтичных чувств к Ти-Джею. Никогда не было. Я решаю быть честной, потому что я такая.
– Я не чувствую к тебе никакого сексуального влечения, – признаюсь я. – Я считаю тебя привлекательным…
– Чушь собачья, – выплевывает он.
– Это правда, – настаиваю я. – У тебя добрейшие глаза и отличная задница.
Он медлит, словно пытаясь понять, лгу ли я.
– Но я и Лиама Хэмсворта считаю объективно красивым, и у меня нет желания с ним переспать. Я не знаю, как объяснить влечение. К кому-то оно есть, а к кому-то нет.
– Влечение, – повторяет он. Боль искажает его лицо. – Почему никто не чувствует его ко мне?
– Можно мне высказать предположение?
Он резко на меня смотрит.
– Ты сказал, что последние три года ждал, пока я расстанусь с Нико. Ежу понятно, что все это время ты не выходил в люди. Практически за три года, насколько я знаю, ты сходил только на одно свидание – с девушкой из сестринства, с которой я тебя свела. Если ты закрыт от потенциальных отношений, то ты никого себе не найдешь.
– Я не закрыт. – Видимо, убедить его не удалось.
Ветер опять шевелит мои волосы, и у основания моей шеи появляются мурашки, которые быстро спускаются вниз по позвоночнику, как крысы, бегущие с тонущего корабля. Жаль, что мне тоже нельзя сбежать. Здесь так холодно. Но я не уйду с крыши без Ти-Джея. Если придется, я простою тут всю ночь.
