Она с опаской слегка оттянула штору и выглянула.
В темноте мелькнул лучик света, и Оделла увидела, как из-за книжного шкафа вышел какой-то мужчина.
Фонарь, который он нес в руке, на мгновение осветил его лицо, и сердце Оделлы отчаянно застучало.
Она увидела лицо, закрытое темным шарфом до самого носа.
Без сомнения, это был грабитель. «Что же делать?» — пронеслось в голове у Оделлы.
В замке было немало ценных вещей, и в первый момент Оделла не поняла, почему вор залез именно в библиотеку.
Потом догадка озарила ее: вероятно, он был знатоком книг.
Возможно, грабитель искал первое издание Шекспира ин-фолио или «Кентерберийских рассказов».
Она сама видела эти книги и знала, что они очень дорогие.
Грабитель двинулся вдоль шкафов, и Оделла с ужасом увидела, что он глядит на каминную полку.
Неужели он хочет украсть портрет первого Комба кисти Ван Дейка?
Оделла не могла поверить, что это правда. Но мужчина поставил фонарь на каминную полку, и она убедилась, что он действительно собирается это сделать.
Конечно, это была огромная ценность! Как, впрочем, любая картина Ван Дейка.
Отец часто говорил Оделле, как ему жаль, что у него нет полотен этого художника.
«Нельзя позволить этому человеку совершить то, что он задумал!» — сказала себе Оделла.
Грабитель тем временем начал снимать картину, но она, очевидно, была закреплена надежнее, чем он ожидал.
Обеими руками он подталкивал ее вверх, пытаясь снять с крюка, но у него ничего не выходило.
Мужчина нетерпеливо размотал шарф и бросил его на пол.
Вслед за шарфом туда же полетели шляпа и пальто.
Когда он поднял голову, чтобы внимательнее осмотреть портрет, свет фонаря упал на его лицо.
Оделла едва сдержала крик, готовый сорваться с ее губ.
Она узнала этого человека! Она встречала его нечасто, но его проделки были известны всем.
Этого моложавого мужчину, которому было лет тридцать, звали Фред Коттер.
Его мать, вдова, жила в маленьком домике за несколько миль от Шэлфорд-Холла.
Сколько Оделла себя помнила, от Фреда были одни неприятности.
Ее мать не раз говорила, как ей жалко его родителей.
Отцу Фреда, поверенному, пока он был жив, без конца приходилось выкраивать деньги на оплату штрафов своего отпрыска.
Полиция не однажды задерживала Фреда по подозрению в воровстве, но, хотя его видели на месте преступления, суд, как правило, оправдывал его за недостаточностью улик.
— Этот парень — плохой экземпляр! — много раз говорил о Фреде Коттере отец Оделлы.
Ответ ее матери неизменно был одним и тем же.
— Бедная госпожа Коттер, мне так ее жаль! — восклицала она. — Он у нее единственный ребенок, и этот ребенок разбивает ей сердце. Но, хотя он так отвратительно ведет себя, она по-прежнему его любит.
Оделла подумала, что надо выскочить из-за шторы и попытаться остановить Фреда Коттера.
Она уже хотела это сделать, но вспомнила один случай, который произошел около пяти лет назад.
Фред избил человека, который обнаружил его в своем доме.
Он избил его настолько ужасно, что человека пришлось увезти в больницу.
Впоследствии он побоялся дать свидетельские показания против Фреда, и тот опять вышел сухим из воды.
Поэтому Оделла ничего не могла сделать, и ей оставалось только смотреть из своего укрытия, как Фред Коттер снимает портрет со стены.
Он сделал это, забравшись на стул.
Потом он снова надел пальто и шляпу и обернул шарф вокруг шеи.
В левую руку он взял фонарь, а в правую — портрет.
Рама, судя по всему, оказалась тяжелой, но Фред довольно проворно двинулся через библиотеку и исчез за книжным шкафом.
Оделла не двигалась.
Она видела, как постепенно растаял мерцающий свет фонаря.
Она слышала тихий скрип, когда Фред Коттер протолкнул картину через окно.
Она думала, что снаружи его ждет сообщник, но не была уверена.
Свет фонаря исчез, и раздался звук закрывающегося окна.
Потом наступила тишина.
Оделла стояла без движения, пока не убедилась, что Фред Коттер ушел.
Только тогда она вышла из своего укрытия и отдернула шторы, чтобы в свете луны видеть дорогу.
Над каминной полкой, где раньше висел портрет первого Комба, была пустота.
Оделла долго смотрела туда и думала, что из всех картин в доме эта ни за что не должна пропасть.
Она была сердцем замка.
И разве можно позволить, чтобы ее украл какой-то мелкий воришка?
Оделла постаралась припомнить, что именно Фред крал в прошлом. Выходило, что он специализировался в основном на антиквариате.
Это значит, решила она, что у него есть связь с перекупщиком, который платит, не задавая лишних вопросов о том, откуда взялись вещи.
Внезапно Оделла с ужасом подумала, что портрет может уплыть за границу, и тогда его уже не вернешь.
«Я должна его остановить!» — сказала она себе.
Но Оделла понимала, что единственный человек, кто может остановить Фреда, — это маркиз.
Она постаралась успокоиться и мыслить ясно.
В лунном свете, льющемся сквозь высокое стрельчатое окно, библиотека была такой же красивой, как сад.
Если бы не пустота над каминной полкой.
«Если я что-нибудь не предприму, — подумала Оделла, — библиотека уже никогда не будет такой, как прежде».
Своими жадными пальцами Фред украл сердце замка Комб.
«Что же делать? О Боже, что же мне делать?» — вопрошала Оделла снова и снова.
Пойти прямо к маркизу и сказать ему, что случилось, означало выдать себя.
Фреда поймают — но ей придется давать показания сначала в полиции, потом перед судейскими, и тогда вся легенда о том, что она племянница нянюшки, разлетится в пыль.
Не могла же она солгать, давая присягу на Библии.
— Помогите мне, мама… Помогите мне! — в отчаянии взмолилась Оделла.
И вдруг, словно мать и вправду ответила ей, она поняла, что должна сделать.
В конце библиотеки, ближе к окну, через которое влез Коттер, стоял стол.
За этим столом библиотекарь записывал новые книги и делал пометки касательно уже имеющихся.
Вылезая в окно, Фред отдернул штору, и луна давала не меньше света, чем любой канделябр.
