— Понятия не имею, кто это мог быть, милорд, — ответил мистер Рейнольдс.
Видя, что он колеблется, маркиз нахмурился:
— Но вы что-то предполагаете?
— Э-э… Это весьма маловероятно, но к няне ее светлости приехала племянница…
— Племянница? — повторил маркиз словно бы сам себе. — Хорошо, если вы совершенно уверены, что никто из слуг не писал этой записки, я хотел бы взглянуть на нее. Как ее зовут?
— Мисс Вест — Оделла Вест, милорд.
— Значит, пошлите за ней, — велел маркиз. — Если она написала эту записку, я у нее в долгу.
Мистер Рейнольдс ушел и через некоторое время вернулся.
Маркиз вопросительно посмотрел на него, и он сказал:
— Боюсь, милорд, мисс Вест уехала на прогулку верхом, и никто, кажется, не знает, когда она возвратится.
— Верхом? — повторил маркиз. — На одной из моих лошадей?
— Нет, милорд, на своей собственной.
Маркиз был немало удивлен.
— Весьма необычно, что у девицы ее положения есть своя лошадь.
— Действительно, милорд, — согласился мистер Рейнольдс. — Но брат ее тетушки держит в Оксфорде платные конюшни.
Маркиз улыбнулся.
— Что ж, это все объясняет. Оставьте ей сообщение, что я хотел бы поговорить с ней, когда она вернется.
Позже днем Элайн Беатон удалилась отдохнуть и пригласила маркиза присоединиться к ней, но это предложение не вызвало в нем ответного энтузиазма.
Маркиз снова спросил о мисс Оделле Вест и получил ответ, что она еще не вернулась.
Тогда он подумал — эта мысль раньше не приходила ему в голову, — что, наверное, та женщина, которую он видел на рассвете, и есть мисс Оделла Вест.
Он вспомнил, что она направлялась к Клифвуду.
Было странно, что она выехала так рано, — и еще непонятнее, почему до сих пор не вернулась.
Маркизом двигало не только простое любопытство: внезапно его охватило чувство, что это крайне важно. .
Он не смог бы сказать, почему ему так представляется, — он знал лишь, что непременно должен выяснить, в чем тут дело.
Маркиз поглядел на часы.
В его распоряжении оставалось еще два часа до того, как надо будет переодеваться к обеду.
Он послал в конюшни слугу с просьбой оседлать ему Юпитера — своего второго любимого жеребца — и десять минут спустя уже скакал по тому же полю, где утром видел Оделлу.
Юпитер с легкостью взял те же барьеры, что и лошадь Оделлы, — но при этом маркиз подумал, что для женщины они, пожалуй, чересчур высоки.
Въехав в рощу, маркиз осмотрелся.
Клифвуд, Лес-на-Обрыве, был замечательным местом и, несомненно, самой красивой рощей во всем графстве.
Свое название он получил благодаря тому, что дальним концом поднимался на холм, откуда начинался крутой обрыв к соседней долине.
С вершины холма открывался поразительной красоты вид, и любой, кто приезжал погостить в замке Комб, непременно поднимался туда, чтобы полюбоваться пейзажем.
Отец маркиза даже велел поставить там беседку, чтобы зрители могли с комфортом наслаждаться панорамой графства, которая была видна не меньше, чем на тридцать миль вокруг.
Маркиз, следуя своей интуиции или, как выразилась бы нянюшка, «чувствуя это печенкой», пошел туда, где, он знал это точно, нашел бы Оделлу Вест, хотя сам он не смог бы сказать, на чем именно основывается эта уверенность. И он не ошибся.
Оделла, столь поспешно покинув с утра замок Комб, провела, хотя сама этого не ожидала, восхитительный день.
Сначала она гнала Стрекозу галопом, а потом, когда обе они устали, к обоюдному удовольствию перевела ее на легкую рысь.
Въехав в Клифвуд, Оделла была очарована, как всегда в лесу.
Солнце мерцало сквозь листья, на ветвях пели птицы, из под копыт Стрекозы испуганно удирали кролики.
Сначала Оделла не нашла дороги к обрыву и вместо этого просто поехала через лес.
Спустившись с холма по извилистой тропке, она неожиданно для себя оказалась в маленькой деревушке.
Оделла не припоминала, чтобы раньше была здесь.
Основной достопримечательностью деревушки был древний старый трактир, стоящий на зеленой лужайке с небольшим прудом. По воде деловито плыла утка с только что вылупившимися утятами.
Оделла пришла в восхищение от вида этого домика, словно сошедшего со средневековых гравюр.
К трактиру жались штук шесть домишек, крытых соломой.
Оделла не завтракала и внезапно почувствовала голод.
Маловероятно, подумала она, что здесь кто-то узнает меня, и уверенно направила лошадь к трактиру.
Она попросила владельца предоставить Стрекозе стойло в конюшне, а ей самой — какой-нибудь завтрак.
— Со мной ехал грум, — объяснила она, — но моя собака потерялась в лесу, и теперь он ищет ее.
— Я понимаю, мадам, — сказал владелец гостиницы. — Что говорить, в лесу легко потеряться. Уж мы-то знаем, наши детишки то и дело туда бегают.
Поскольку день был теплый, Оделла устроилась на дворе за грубым столам, вырезанным из целого ствола дерева.
Она подумала, что по вечерам здесь сидят старики за пивом и сплетнями.
Оделла была голодна, и яичница с беконом показалась ей восхитительной.
Но она подозревала, что кофе будет желать лучшего, и поэтому ограничилась чашкой крепкого чаю с медом.
Жена трактирщика принесла ей горячий хлеб, только что из печи, и золотистое масло — по ее словам, с близлежащей фермы.
— У вас тут очень мило! — сказала Оделла, когда закончила есть.
— Нам тоже тут нравится, — кивнул владелец трактира. — Только сюда редко кто забредает.
Оделла поблагодарила его и, заплатив за завтрак, поехала прочь, сказав, что хочет встретиться с грумом и помочь ему в поисках собаки.
Сначала Оделла хотела поехать в ту часть графства, которую она еще не знала, но, испугавшись, что встретит знакомых, которые расскажут о ней в Шэлфорд-Холле, повернула назад, к холму.
На этот раз она нашла беседку и долго сидела там, любуясь расстилающимся внизу пейзажем.
Уздечку она перебросила через шею Стрекозы и отпустила ее гулять, где ей вздумается.
Оделла знала, что Стрекоза не уйдет далеко и стоит только окликнуть ее или свистнуть, как она тут же прибежит.
Она приучила ее к этому еще жеребенком, и Стрекоза была очень послушна.
День тянулся медленно, но Оделла все равно не скучала — даже без книги, которую можно было бы почитать.
