Но вот за его спиной взметнулась новая тень. Чужая, опасная. От нее веяло злом.
Девушка вздрогнула.
Картинка в ее голове затрепетала, будто огонек свечи под порывом ветра, пошла рябью и тут же исчезла.
- Дин, – прошептала она, открывая глаза. – Он главная цель.
Фаэрн недовольно нахмурился.
- Мальчик под усиленной охраной, за стенами Ирригена ему ничего не грозит. А вот вы…
- Нет, - она остановила его взмахом руки. – Все не так. Герцог уже пытался воздействовать на Роннара через меня и не станет второй раз идти по тому же пути. Да, в Ирригене крепкие стены и сотни обученных ньордов… Но все они были бессильны, когда убили вашего отца.
Это напоминание заставило дарга побледнеть.
- Вы обвиняете ньордов Владыки в некомпетенции, Ваше Высочество? – произнес он слишком официально, чтобы Ленси не обратила на это внимания.
Но ей было не до его уязвленного честолюбия.
- Я никого не хочу обвинять, но факты говорят за себя. Целая армия оказалась не в силах остановить одного лазутчика, который проник в замок и сделал то, что ему приказали.
Лицо Фаэрна застыло, покрылось пятнами, но вслух он ничего не сказал. Только опустил взгляд, подтверждая ее правоту.
Еще час назад он бы сказал, что супруга Владыки милая, добросердечная девушка, мягкая и податливая. Но сейчас он нутром чувствовал ее стержень.
Перед ним стояла не просто юная женщина, перед ним стояла настоящая королева, которой невозможно перечить. С ангельской внешностью и наивной улыбкой, за которой скрывалась железная воля. В ее глазах, которые умели смотреть с теплом, сейчас светилась нечеловеческая сила. И в какой-то момент Фаэрн невольно подумал, что не хотел бы оказаться в стане ее врагов.
Несколько секунд Ленси молчала, перебирая в памяти детали видения, потом решительно произнесла:
- Мы должны вернуться в Ирриген. Арман Элоизий далеко не дурак и не станет совершать прежних ошибок. Он знает, что его слуга погиб, и что это я убила его. Случайно, но убила. Он знает, что я не такая беззащитная, как может показаться с первого взгляда. И не станет тратить бесценный шанс на меня. Он нанесет удар по ребенку.
- Это лишь предположения. Владыка приказал охранять и вас, и сына. И если вы думаете, что герцог ударит по Ирригену, я тем более не могу позволить вам вернуться туда.
По губам принцессы скользнула улыбка. Почти ласковая. А когда она снова заговорила, ее голос был обманчиво тихим и мягким.
Она произнесла всего три слова, но сила, которая в них прозвучала, заставила Фаэрна опустить голову.
- Мы. Возвращаемся. В Ирриген.
Спустя полтора часа неприметный экипаж без гербов, запряженный парой инкардов, покинул столицу через Западные ворота и слился с вереницей других экипажей.
Ленси нетерпеливо поглядывала в окно, скользя взглядом по каретам и дилижансам местной знати и горожан. Все они спешили на ристалище, бросив дела, чтобы своими глазами увидеть смертельную битву за трон.
- До Ирригена день пути, - бурчал Фаэрн, сидя на соседней скамье. – Мы не успеем вернуться до вечера, даже если будем гнать во всю прыть.
Экипаж был маленьким, неудобным, предназначенным для человеческих льер. Обычно им пользовалась его мать, и несчастному даргу пришлось согнуть свои длинные ноги. Но больше собственного неудобства его беспокоило то, что все ньорды, приставленные Владыкой к Валенсии, остались в столице, даже не подозревая, что объект их охраны исчез.
- У меня есть план, - коротко бросила Ленси, не отрывая взгляд от окна.
- Вы его не озвучите?
- Позже.
- А могу я узнать, почему мы не взяли охрану?
- Не вижу в ней смысла. Сотня ньордов, пусть и переодетых в гражданское, только привлечет к нам внимание. А главная суть моего плана именно в том, что официально я сейчас направляюсь к ристалищу.
В этот момент их маленький экипаж прижался к обочине, пропуская пышно украшенную карету с гербом Алмазного клана на дверцах и маковке крыши. На ее козлах сидел широкоплечий кучер, управляя четверкой породистых инкардов, а на запятках примостились два лакея, пряча оружие под полами камзолов.
Оба экипажа поравнялись окно в окно, и на секунду девушка, сидевшая в карете, приподняла вуаль.
Ленси кивнула, ловя взгляд Амины.
Да, все идет, как задумано.
Горничная опустила вуаль, откинулась вглубь салона, и карета благополучно вырвалась вперед, обходя остальные экипажи, вынужденные уступать ей дорогу.
С удовлетворенной улыбкой Ленси смотрела, как вслед за каретой, выделенной Владыкой для любимой супруги, в сторону ристалища мчат верховые. Те самые переодетые ньорды, свято уверенные, что сопровождают принцессу.
- Опасная это затея, Ваше Высочество, - Фаэрн покачал головой. – Если с вами что-то случится, им не сносить головы.
Она медленно обернулась, чтобы бросить на него хмурый взгляд:
- Делайте все, что я говорю, без лишних вопросов. И со мной ничего не случится.
Потом постучала по дверце:
- Сворачивай!
Экипаж послушно свернул с главной дороги и покатился по размытому дождями тракту в сторону леса.
- Мы должны отъехать как можно дальше, - пояснила девушка. – Туда, где нас не увидят с дороги.
- В лес?
- В лес. Там оставим карету, она нам не понадобится.
- Но как…
- Вы доставите меня в Ирриген.
- Я?! – пораженный дарг подскочил, забыв о низенькой крыше, и тут же рухнул назад на сиденье, цедя проклятья и прикрывая макушку рукой. – Как вы это себе представляете?
- Ну… - она смерила его оценивающим взглядом. – Вы же дракон?
Он пошел пятнами.
- Я дарг. Высшее существо, наделенное разумом. Не ездовой инкард и не анкр.
Валенсия равнодушно пожала плечами:
- Но летать-то умеете.
Возразить было нечего.
Они отъехали уже достаточно далеко от города, когда их настиг раскат грома. Он прокатился по воздуху и земле, заставив нервно всхрапнуть инкрардов, покачнуться карету и вздрогнуть ее пассажиров.
- Началось, - прошептал Фаэрн, приникая к окну. Его взгляд уперся в темную точку над горизонтом. – Драконьи Игры официально открыты.
***
С самого утра Дин места себе не находил от волнения. И вовсе не потому, что отец отправился на турнир, который мог стать для него смертельным. Конечно, за отца он тоже волновался, но в его детской душе горела твердая убежденность, что папа непобедим и ему ничего не грозит. Он чувствовал его силу своим сердечком и всеми фибрами души, и принимал ее как данность, не требующую доказательств.
