- И тогда вы решили ее наказать…
- Я был зол. Нет, я был в ярости. Мое сознание застилал кровавый туман. Я чувствовал себя преданным, одураченным. Меня использовали, как мальчишку. И в тот момент мне хотелось унизить ее, растоптать, как она растоптала меня.
Роннар описывал свои эмоции ровным, безжизненным тоном. Он просто констатировал факт. Словно после бури, которая вчера управляла им, наступил мертвый штиль.
- Значит, доказательств вины девушки нет, как и доказательств ее невиновности, – подытожил Фаэрн.
- Ты прав. Я все утро задаю себе этот вопрос, но у меня нет ответа. Была ли в моей спальне принцесса Валенсия, или другая дева заняла ее место? Как бы там ни было, сейчас здесь нет ни той, ни другой.
- Даже если другая… Владыка, простите за откровенность, но такая жестокость вам не свойственна. Вы всегда были милосердны к своим врагам. Почему же в этот раз изменили себе?
- Я бы тоже хотел это знать.
Фаэрн рассеянно огляделся, но в кабинете правителя царила идеальная чистота. Глазу не за что зацепиться. Кроме, разве что, крошечных осколков стекла, поблескивавших на солнце в ковровом ворсе. Он нагнулся, рассматривая стеклянную крошку.
- Кажется, здесь недавно что-то разбили…
- Да, мы с Арманом как раз дегустировали эльфийский мельх, когда Ди Грейн пришел с донесением. Я так разозлился, что раздавил бокал в кулаке.
Что-то в этой фразе показалось Фаэрну странным. Он набрал на палец сверкающие осколки и поднес ближе к глазам.
- Могу я увидеть бутылку? – поинтересовался, еще сам не зная зачем.
- Можешь, если найдешь.
- Ну, если она была пустая, то, скорее всего, искать придется на заднем дворе.
- Почему она тебя заинтересовала?
- Я не уверен.
Пару минут в кабинете висела почти осязаемая тишина. И Фаэрн уже начал подозревать, что Владыка больше ничего не скажет ему. Но Роннар все же заговорил:
- Зато теперь я точно знаю, что происходит, когда теряешь альхайру… - его тон звучал по-прежнему равнодушно, словно речь шла о ком угодно, но не о нем. – Знаю, что дракон ощущает в этот момент.
- И… что же?
- Сначала боль. Адская боль. А потом – ничего.
Он не стал уточнять, что это «ничего» для него уже наступило. Что все его чувства, эмоции медленно тают, теряя остроту, погружаясь в сонное забытье. Ведь исчезнувшая альхайра унесла с собой его способность чувствовать и ощущать. Забрала его самую важную часть.
И когда растущая внутри пустота полностью подчинит его разум, он перестанет существовать. Останется только жалкая оболочка.
Превозмогая апатию, Роннар заставил себя заняться насущными проблемами.
- Займись похоронами отца, утешь мать. Передай мои соболезнования льере Танарис. А я должен связаться с Фабианом. Служанка настаивала, что он разорвал наш договор в одностороннем порядке, но не назвала причину. И я не пойму, зачем ему это делать. Ведь договор был нужен прежде всего Этрурии…
***
Вскоре вернулся Ди Грейн и доложил, что герцога Элоизия в замке нет.
- Мой император, - сообщил капитан, - герцог покинул замок еще до полуночи. Барон Торберг говорит, что лично прощался с ним.
- И он был один?
- Да, Ваше Владычество. Но в его покоях мы нашли вот это. Лежал в камине среди углей.
Он положил на стол оплавленный кусок агрона.
- Запись?
- Да. Причем, сделанная во время Бала Невест. Кто-то доложил герцогу обо всем, что там было. И он, скорее всего, пытался избавиться от улики, но не учел наши возможности.
Роннар и Фаэрн переглянулись, без слов понимая друг друга.
- Найди его, - беззвучно процедил император, едва шевельнув губами. Его дракон вяло отозвался где-то в глубине подсознания. Сердце заныло. – Достань хоть из-под земли. Я уверен, он что-то знает.
***
- Идиот! – прошипел герцог Элоизий, склоняясь над трупом одноглазого дарга.
Он схватил его за волосы, приподнял голову и несколько мгновений рассматривал разбитый всмятку затылок, на котором уже запеклась серебристая драконья кровь.
Потом отпустил. Голова шмякнулась на пол, а герцог, брезгливо скривившись, вытер испачканные пальцы об одежду трупа.
- Ничего доверить нельзя! Такое простое дело, и то провалил!
Это было сказано с откровенным презрением. И речь шла о том, кто долгие годы служил ему верой и правдой, исполняя все, даже самые преступные и опасные приказы.
И вот сейчас, когда верный Лестор был мертв, у Армана не нашлось для него ни единого доброго слова.
Герцог еще немного постоял возле трупа, затем прошелся вдоль стен, осматривая пещеру. Девчонка исчезла, но ее запах до сих пор витал в воздухе. Он был едва уловим, что подтверждало подозрения Армана.
Она ушла до рассвета.
Сообразила захватить одежду Лестора, его сапоги и сумку с припасами.
Что ж, очень умно.
Но вот, куда она могла направиться? Где стоит ее искать?
Арман замер над остатками костра и задумчиво потер подбородок. Жаль, что его магические способности не позволяют «вопрошать мертвых», иначе он бы заставил Лестора рассказать, что здесь произошло. Как вообще слабая девчонка смогла расколоть голову дарга, будто пустой орех? Вероятно, ей кто-то помог…
Значит ли это, что Арману стоит опасаться этого неведомого защитника?
Вопросов было больше, чем ответов, и с каждым новым ответом вопросы только росли.
Но главным был только один: что делать дальше? Лестор мертв, девчонка исчезла. А это значит, что у него нет никаких рычагов давления на императора.
Но признавать себя проигравшим Арман не собирался.
Нужно всего лишь найти девчонку раньше, чем ее найдут ньорды.
Приняв решение, он выбрался из пещеры на базальтовую площадку, заканчивавшуюся резким обрывом. С другой стороны была крутая тропинка, вившаяся среди обломков скал, покрытых серо-зеленым мхом. Именно по ней и спустилась принцесса. Но Арману эта дорожка была не нужна.
Он подошел к краю площадки, скинул одежду, свернул ее в аккуратный рулончик и привязал к запястью особой веревкой. А потом, раскинув руки, как крылья, бросился со скалы.
С минуту гибкое, обнаженное тело дарга свободно падало вниз, но вот его объяло сияние, такое яркое, что оно могло бы ослепить случайного зрителя. А в следующий момент из пропасти, распростерши огромные крылья, взмыл дракон. Его алмазная чешуя сверкала на солнце.
Глава 20
Утро Валенсия встретила посреди леса. Почти всю ночь она шла, ориентируясь по звездам, но ближе к рассвету ее тело, непривычное к долгим прогулкам, начало понемногу отказывать. Горели пятки, натертые неудобной обувью, горели все мышцы, ломило каждую косточку, каждый нерв. Да и бессонная ночь не прошла даром. У девушки ныл желудок и гудела голова, а перед глазами стоял зыбкий туман.
