И он страдал.
Его душа металась, пытаясь отыскать правильный путь. И не находила ни единого способа, как заслужить прощение этой юной женщины, которая женщиной так и не стала.
Каждый раз, когда она приходила и уговаривала его поесть, он сходил с ума от ее вида и запаха. Ему хотелось рвануть в ее сторону, пусть даже цепи вопьются в тело, а ошейник сдавит горло до хрипа. Хотелось ткнуться носом в ее ладонь, лизнуть, признавая свое падение. Он готов был стоять перед ней на коленях, вымаливая прощение.
Но он был закован.
Каждую ночь Дин выводил анкров на прогулку, и Валенсия с волнением спешила за ним. Ее глаза горели предвкушением, щеки розовели, грудь бурно вздымалась. Роннар смотрел на нее, и его жгла дикая зависть к тому анкру, чью спину она оседлает.
Потом он одергивал себя: ревновать к животному?! И тут же сникал: разве он сам не животное?
Она уходила, чтобы попробовать небо на вкус. И возвращалась радостная, довольная, с возбужденно блестящими глазами.
В Ирригене она такой не была.
Да, его девочка изменилась. Куда исчезла хрупкая и деликатная принцесса? Он знал ответ. Он сам ее погубил.
Проходил день за днем. Вынужденная голодовка давала о себе знать. Силы таяли, как мартовский снег. И в то же время Роннар не видел иного выхода. Если он начнет есть, то у него появятся и другие потребности организма. А поскольку он безвылазно сидит в клетке, ему придется делать свои дела прямо здесь[O.V.1] …
Даже в страшном сне он не мог представить себе подобного унижения. Но еще хуже было то, что именно Валенсии придется за ним убирать.
Нет, лучше он сдохнет от голода.
В конце концов, смерть станет освобождением. Для него.
Валенсия даже не поймет, что случилось. Связь между альхайрой и драконом работает только в один конец.
Как-то раз к нему наведалась сама Ариоссис.
- Лежишь? - хмыкнула, разглядывая отощавшего дракона. – И долго ещё думаешь так лежать? Ты же знаешь, что девочка беспокоится о тебе. Знаешь, что она чувствует. Неужели так сложно переступить через гордыню и довериться кому-то?
« Это не гордыня! - зарычал он, отворачиваясь. – Это другое!»
- Стыд? Императору Ламаррии, Алмазному дракону, стыдно при мысли, что он будет гадить под себя? Или что твоя альхайра будет убирать за тобой?
Роннар тяжко вздохнул. Причина была и в том, и в другом.
«Я уже достаточно наказан. Сними цепи. Позволь Дину выгуливать меня, как и других».
- Хочешь, чтобы я облегчила тебе задачу? Ну уж нет, милый мой, - спокойно заявила Ариоссис. – Я не вмешиваюсь в дела смертных. Я могу только дать выбор. Если девочка придет ко мне и попросит за тебя, я, так и быть, пойду ей навстречу. Но не больше.
И ушла, оставив его пожинать плоды собственной глупости.
***
Вторая неделя заточения подходила к концу. Приближался день, назначенный Ариоссис. День, в который Дин и его питомцы должны покинуть обитель. А ничего не менялось.
Роннар все так же сидел на цепи. Мальчик продолжал искать с ним контакт, но он держал мысленный щит, не желая, чтобы тот понял, кто перед ним.
Нет, не в таком виде он собирался предстать перед сыном! Раньше, думая о первой встрече, Роннар представлял себя сидящим на троне, в регалиях и в окружении верных ньордов. Чтобы сын проникся величием отца и собственной значимостью. А теперь?
Нет, он не мог предстать перед сыном в роли жалкого существа. Мальчик этого не заслужил.
Как не заслужила и Валенсия узнать, во что превратился мужчина, который взял ее в жены.
О, да, мысленно он называл ее своей женой. Хотя кроме Договора и брачного ритуала их не связывало больше ничего.
Договор. Он теребил сердце колючей занозой.
Роннар не мог читать мысли Валенсии, но он чувствовал ее беспокойство. Он видел, как ее что-то гложет.
Как-то придя к нему в очередной раз, она, незаметно для себя, разговорилась.
- Думаешь, плохо только тебе? – спросила, невесело усмехаясь. – Потому что ты в клетке и на цепи? У меня клетка побольше и цепи невидимы, но они есть. Если бы я могла, я была бы сейчас далеко отсюда. В Этрурии. Ты знаешь, что это за страна? Там Вечный Лес переходит в зеленые холмы, холмы сменяются бескрайними степями, степи переходят в пески… У нас не бывает снега, а в сезон дождей степи цветут так, что дух захватывает от их красоты.
Говоря, она опустилась на пол у его клетки и прислонила голову к прутьям. Ее запах заставил его внутренности сжаться от боли.
- Матушка Имира сказала, что я одна из дочерей Заавеля, что во мне есть зерно Света, и я должна научиться им управлять. Теперь я сама чувствую свою силу. Чувствую, как она растет во мне с каждым днем. Но что толку от этой силы, если я не могу применить ее, чтобы спасти родных? – Глаза девушки сверкнули гневом, который тут же перешел в глухую тоску.
– Я видела будущее. Один из его вариантов. Мой дядя убьет отца и сестер, чтобы избавиться от претендентов на трон. Я могла бы остановить его хоть сейчас. Но мне нельзя использовать свою силу в личных целях, тем более для убийства. И я не могу покинуть Обитель. Ариоссис сказала, что я должна найти другое решение. Я думаю об этом постоянно, но не могу ничего придумать. Я не вижу никакого выхода…
Ее голос упал до шепота, и Роннар задрожал от безысходности и тоски, которая в этот момент овладела его альхайрой.
Бедная девочка…
Он даже не мог ей сказать, что отказался от трона и титула в обмен на помощь ее родным. Вожди кланов пошли на уступку, видя его состояние. И это решение далось им нелегко.
Много веков назад, когда закончилась разрушительная война между людьми и драконами, обе стороны подписали Пакт о мире. Особенный Пакт, подтвержденный кровью умерших и живых. По нему драконы обязывались никогда не нарушать границы человеческих земель и не вмешиваться во внутренние распри людей. Ведь тот, на чьей стороне были эти могучие существа, моментально становился победителем.
Дарги могли заключать с людьми дипломатические и торговые соглашения, брать в жены их женщин, помогать в делах, если те не требовали военной мощи. Они даже могли путешествовать по человеческим землям - разумеется, с разрешения тамошнего монарха и в своем человеческом теле. Но при этом не имели права обращаться в драконов и использовать магию. И без этого дарги ненамного превосходили людей. Да, были сильнее, крепче, живучее. Но, как и люди, оставались смертными.
И когда Роннар объявил свою последнюю волю, вожди встретили его слова гробовым молчанием.
Ворваться на территорию Этрурии в виде драконов означает нарушить Пакт. Войти в человеческом обличии – значит подвергнуть даргов опасности быть убитыми. Вряд ли узурпатор, захвативший трон, встретит их с радостными объятиями.
