Она ушла, а он будто с ума сошел. Метался в загоне, хлестал хвостом по стенам и полу, высекая из камней мелкое крошево. Чувствовал, что его альхайре угрожает опасность. Что Ариоссис не зря приходила в тот раз, не зря предупреждала, чтобы он не смел вмешиваться. Но…
Почему она это сделала? Каким образом он, сидящий в клетке, мог ей помешать?
Эта мысль застала его врасплох.
Что-то было не так…
Ответ пришел сам собой. Он был так прост и так очевиден, что Роннар мысленно застонал, поражаясь собственной глупости.
Как же он сразу не понял! Ариоссис не боялась его физического вмешательства. О, нет. С этим бы она легко справилась, в чем он уже имел возможность убедиться на собственной шкуре.
Она боялась той связи, что возникла между ним и альхайрой. Боялась, что его дракон позовет Валенсию тем особенным зовом, что невозможно услышать ушами, только сердцем.
Старая ведьма могла запереть его тело, но его разум был ей неподвластен.
Роннар помнил, как, закрыв глаза, воссоздал по памяти образ девушки. Он помнил каждую ее черточку до мельчайших подробностей. Он мог бы сказать, не задумываясь, сколько у нее ресничек на каждом глазу.
Все это время он в любой момент мог позвать ее…
Но не делал этого лишь потому, что боялся сломать тот хрупкий мостик доверия, что установился между ними.
Валенсия видела в нем обычного анкра. И он всеми силами скрывал от нее свою истинную суть. Если бы она узнала, кто перед ней, что бы она тогда сделала? Посмеялась над ним? Позлорадствовала? Посчитала бы, что он еще недостаточно наказан за свой поступок?
Или пожалела бы бывшего императора точно так же, как пожалела его дракона?
Роннар не хотел это выяснять. Для себя он уже все решил. Пусть Фаэрн забирает мальчишку и анкров в безопасное место. Он полностью доверял побратиму и мог доверить ему единственного сына. Рубиновый вырастит мальчика так, как положено. Дин станет отличным драконом, а когда придет его время, то сразится за престол, как до этого все его предки…
А он останется здесь. Рядом с ней. Пусть в шкуре анкра, зато сможет видеть ее каждый день…
Образ девушки оформился в его сознании. А еще то, что ее окружало.
Валенсия сидела в каком-то крошечном помещении, похожем на уборную. И то ли грезила, то ли спала, облокотившись на раковину для умывания. Ее ресницы трепетали, глазные яблоки метались под веками, как у человека, который видит дурной сон. А с полуоткрытых губ один за другим срывались болезненные стоны.
Не понимая происходящего, он прислушался к ее чувствам.
Но в этот момент крошечное помещение осветилось, и рядом с девушкой показались фигуры двух женщин.
Роннар узнал Ариоссис и еще одну, подобную ей.
Вторая из женщин согнулась над девушкой, положила ладонь ей на лоб, потом оттянула веко.
- Ты была права, сестра, - Роннар услышал ее бесстрастный голос. – Началось.
- Я еще ни разу не ошибалась. Нужно поставить у дверей охрану, чтобы никто не смел ее потревожить.
- Да, не хотелось бы потерять столь ценный экземпляр.
Они переглянулись.
Роннар почти не дышал, ловя каждое слово.
Но вот Ариоссис произнесла, пристально глядя в пространство:
- Когда послушница в трансе, ее лучше не трогать. Иначе она может не выйти из него никогда.
Его сердце дрогнуло.
Почему-то в этот момент Роннару показалось, что эти слова она говорила ему.
Предупреждала? Знала, что он ее слышит?
Он не хотел это выяснять, не сейчас. Его альхайре грозила опасность, и он чувствовал это так же ясно, как холод бетонных плит под брюхом дракона.
- Надеюсь, девочка сделает правильный выбор, - спутница Ариоссис окинула принцессу задумчивым взглядом. – Она столько страдала, что с радостью примет освобождение, которое мы ей даруем. Пусть ее разум очистится от всякой скверны и сольется в бесконечном потоке с истинным Светом.
- Да будет так, - подтвердила Ариоссис.
А Роннар взвыл, бросаясь грудью на решетку своей тюрьмы.
Вот, значит, что происходит! Он и раньше слышал о трех испытаниях для послушниц Обители – трех ступенях, что превращают человеческих девушке в бесплотных кельфи.
Первая ступень – контроль эмоций и силы.
Память послушницы сама подкидывала ситуацию, в которой ее выдержка подвергалась проверке. И если девушка, не удержавшись, использовала новообретенную магию в собственных целях, будь это хоть для спасения собственной жизни, экзамен считался проваленным.
Вторая ступень – отказ от эмоций и чувств, от всех связей с миром за гранью Обители. Полное очищение памяти и первое слияние разума с магическим фоном, который незримой сетью пронизывал пространство Обители.
Третья ступень – полная адельгация. Магическая аура девушки навсегда покидала смертное тело, чтобы слиться с общим фоном. Послушница становилась сгустком энергии – элементалем, способным принимать любые формы, но не способным обрести плоть.
После первой ступени девушку еще можно было спасти, но вторая изменяла ее навсегда. Безвозвратно. И сейчас Валенсия проходила вторую ступень.
Если все завершится так, как ждет Ариоссис, то он потеряет свою альхайру. На этот раз окончательно.
Этого Роннар не мог допустить. Пусть потом она ненавидит его, он согласен на эту ненависть, он смирится с ней. Но он не даст ей уйти в мир духов. Она нужна ему здесь, в мире живых.
Сосредоточившись на образе принцессы, он заставил дракона позвать ее. Да, тем самым загадочным зовом, над которым не властна даже самая сильная магия.
Валенсия была в трансе, ее разум блуждал в неизвестных местах, но душа отозвалась. Та ниточка, что связала альхайру и ее дракона, передала сигнал. А вместе с ним и картинку. Роннар увидел видения девушки. Больше того, он стал их неотъемлемой частью.
Пространство вокруг заполнял густой белый туман. Четким был лишь образ Валенсии. Роннару было плевать, что это за место. Единственное, что его волновало - это неподдельная радость, которая вспыхнула в глазах принцессы при его появлении.
Она была искренне рада увидеть его и даже шагнула навстречу!
Он рванул к ней, забыв, что находится в теле дракона.
Но вдруг ее лицо изменилось. На нем появилось странное выражение. Растерянность, смущение, стыд… Она оглянулась, и он невольно проследил за ее взглядом.
За спиной девушки сформировались несколько туманных столбов. Они раскачивались, постоянно меняя форму, но их очертания напоминали человеческие фигуры. Одну мужскую и пять женских.
Валенсия пристально смотрела на них, будто мысленно разговаривала, а по ее лицу то и дело пробегала болезненная судорога.
