— Нет, — ко мне вернулось прежнее, идиотское мужское достоинство. — Я… сам… схожу.
— Сиди уж! Я быстро сбегаю… Просто я развернуться не могу на этой машине, руль слишком тяжелый… И задним ходом тоже не сумею сдать, не вижу ничего. Я сейчас! — прокричала Ольга уже снаружи. Я сидел в прокаленном грузовике, тупо разглядывая налепленные там и здесь переводные картинки и не мог понять: где я и что с мной происходит. Мне было лучше: то ли состояние мое перемежалось волнами, то ли я просто успокоился, увидев перспективу доехать до станции…
— Вот и я! — Ольга забросила рюкзак и уселась за руль, решительно хлопнув дверцей. — Теперь можем ехать.
— А откуда машина? — спросил наконец я. — Как они тебе ее дали?
— Я сама взяла.
— Угнала?!
— Не угнала, а взяла напрокат, — ответила она, повернувшись ко мне со светлой, не виданной мною улыбкой.
— А они…
— Не волнуйся. Они в дупель пьяные и спят, как сурки. До вечера проспят — там четыре пустых бутылки валялись… Не успеют очухаться, как я им машину верну.
— Ну ты даешь…
— А на всякий случай я записку оставила. Если вдруг встанут раньше времени.
— Губной помадой за зеркале? — плоско и пошло усмехнулся я, мгновенно вспомнив ее разрисованную помадой грудь и тут же отметив, что мне точно стало лучше, раз могу думать о таких вещах.
— Нет, на бумажке, — серьезно ответила она, не поняв шутки.
— Но почему именно ты?…
— Ну надо же было тебя спасать, в конце концов. Я сразу поняла, что ты недалеко уйдешь, хоть и потащился, как третьеклассник… А больше некому. Мужики рыбачат еще. Да и вообще толку от них… Ольга презрительно махнула рукой.
— Ладно, надо ехать. Только вот почему-то она заглохла у меня, — спохватилась Ольга, будто только сейчас заметив, что мотор молчит.
— Ты когда затормозила, на нейтралку не перевела.
Левой рукой, которая, слава богу, была здоровой, я взялся за рычаг переключения скоростей. Подергал туда-сюда, нашел свободное положение.
— Ну вот, теперь заводи, — сказал я.
— А как?
— Ключом, ясное дело.
— Так тут нет никакого ключа…
— А как ты у речки завела?
— Не помню. Просто взяла и все кнопки подряд стала нажимать, она вдруг сама завелась. Сейчас уже и не помню, что нажимала… Ольга взглянула на меня так жалобно и беспомощно по-женски, что я забыл о своем положении, о том, что эта женщина приехала меня спасать. Я снова стал мужчиной, и знал, что должен разобраться.
— Сейчас посмотрим и найдем, — сказал я как можно спокойней, хотя понятия не имел, как заводится этот раздолбанный «ЗИЛ», в котором не имелось даже ключа.
Прямо над баранкой был примотан изолентой здоровенный тумблер с красным шариком на конце. Я щелкнул — на приборной доске погасла единственная уцелевшая лампочка и медленно упала какая-то стрелка. Зажигание, понял я, хотя довольно смутно разбирался в подобных тонкостях. Я вернул тумблер в прежнее положение. И заметил, что под рулем, также обмотанная изолентой, болтается на двух переплетенных проводах большая черная кнопка — явно снятая с какой-то сельхозтехники. Наверняка это был стартер. Я нажал кнопку — под полом раздался длинный скрежет, мотор стрельнул дымом, потом заработал ровно и тяжело.
— Поехали, — удовлетворенно сказал я.
— Ну ты молодец… — пробормотала Ольга, двумя руками вцепившись в огромный, обмотанный все той же синей изолентой руль и напряженно глядя вперед. — Так здорово машину знаешь…
— Ничего я не знаю. Просто интуиция. А так я вообще даже водить не умею.
— Ты — не умеешь?! — поразилась она так, будто я признался в неумении читать или писать.
— Ну да. У нас в семье отродясь и машины не было… У меня родители учителя, — добавил я, почему-то смутившись. — И я к своему стыду ничего не знаю и не умею.
— Ну, это не твоя вина, — серьезно ответила Ольга, не отрываясь от дороги. — Как и не моя заслуга в том, что права есть.
— Нет, ты все равно молодец, — возразил я. — Редкая женщина справится с грузовиком.
Я похвалил ее от души, хотя ехали мы еле-еле: мотор ревел надсадно, поскольку Ольга боялась или не умела переключиться хотя бы на вторую передачу; руль жил своей жизнью, не поддаваясь ее тонким рукам, и огромный грузовик рыскал по дороге, то и дело задевая колесами траву обочины и угрожающе накреняясь. На рытвинах кабина взлетала вверх, и я бился всеми своими частями о железные углы, которых почему-то оказалось тут в избытке. И вообще казалось, что мы едем не на автомобиле, а на танке. Я надеялся, что нам не попадется встречных машин, ведь не умея водить сам, я не смог бы помочь в критической ситуации. Но мы все-таки перемещались гораздо быстрее, чем если бы я шел пешком… Выехав из деревни, где дорога стала шире и ровнее, Ольга оторвала одну руку от руля и быстро утерла пот. Глядя на нее, я опять подумал, до чего же хороша и красива эта женщина. Она не показалась таковой в первый раз, когда я ее увидел, потому что была переменчивой и всегда разной. Одной, когда страстно танцевала с Лавровым у костра; другой — когда спала, раскидав голые груди, около потухшего костра… И третьей — сейчас. Когда разгоряченная и яростная, словно какая-нибудь мифологическая валькирия, отчаянно гнала вперед непослушный грузовик с единственной целью прийти мне на помощь. Красота ее, в отличие от тех размалеванных кукол, что смотрели отовсюду с дурацких наклеек, была живой и почти мучительной. Сейчас я понимал Сашку — и сквозь дурман своего затуманенного восприятия завидовал ему… Мне вдруг захотелось дотронуться до нее, погладить ее черные волосы или просто коснуться плеча — но мне мешал лежащий на сиденье рюкзак; к тому же я боялся отвлечь Ольгу от дороги.
— Ох… — вздохнула она. — Здесь вроде полегче. А то на этом грузовике скорости не так, как на «волге» переключаются. И педали тугие, и руль тяжелый и вообще машина здоровая и я ее не чувствую совсем…
— Все нормально, — подбодрил ее я, улыбаясь сквозь снова нахлынувший жар. — Едем ведь. Ни о чем не волнуйся, и все будет хорошо… Мы доехали до станции быстрее, чем я предполагал.
Переключившись на нейтраль, Ольга шумно затормозила у переезда. Выскочила из кабины, помогла мне вылезти, вытащила рюкзак. Ноги мои едва держали. С трудом поднявшись на невысокий настил платформы, я сел прямо на доски, уже ничего не видя перед собой. На меня снова, медленно но неотвратимо, накатывала волна дурноты.
— Ну, я обратно поехала…
Я открыл глаза — Ольга стояла передо мной, вся овеянная горьким ароматом ромашек, ужасно высокая на своих невероятных ногах.
— Спасибо… тебе… — пробормотал я, делая попытку подняться.
— Сиди-сиди… — Ольга нагнулась и поцеловала меня в щеку. — Ладно, Женя, теперь все будет хорошо. Выздоравливай.
— Спасибо тебе… — повторил я, вслепую поймав ее руку и задержав в своей ладони, судорожно наслаждаясь прохладой, что перетекала в меня из ее здорового, не пораженного болезнью тела. Она опустилась ко мне. Потянувшись из последних сил, я прижался грудью к ее коленям, которые холодили даже сквозь рубашку. Брошенный грузовик грохотал на холостых оборотах.
