– Визитная карточка? – Я закусила губу. – Ох… А я думала, это тоже макулатура, чтобы рвать…
– Ну, ты, Ленка, даешь! – Натка расстроилась. – Гуру в мусор наладила!
– Гуру? – повторила я. – В смысле, учителя? С чего ты взяла, что это был он?
– Почему – учителя? – Сестрица моргнула. – А, ты в этом смысле! Гуру – учитель жизни… Нет, я думала, это имя такое: Гуру. Там одна барышня на маршруте, такая, с бейджиком, явно из местных, к павлину этому так обращалась: «Гуру! Приветствую!» – И кланялась презабавно… И свои собственные визитки нам совала. А на его визитке было написано: «Георгий, генеральный директор», но фамилию и телефончик я не запомнила.
– Гуру – сокращение от Георгий? – усомнилась я.
– Ну, может быть, она сказала Гора, а не Гуру, я не расслышала, – пошла на попятный сестрица. – Хотя каких только сокращений не бывает, я вот знаю одного Сурена, так его все Сержем зовут, а какая связь, казалось бы? Георгий – это может быть и Жора, и Гоша, и Гера, так почему бы и не Гора?
– А телефончик этого Георгия у нас уже где-то в Мордоре, да? – Я посмотрела на Сеньку, вдохновенно ваяющего из размокших обрывков горные пики, и вздохнула.
– Минутку! – Натка подхватилась и унеслась в прихожую. Вернулась, победно потрясая пакетом. – Визитки девушек-продавщиц сохранились, я их сюда бросала. Так что ниточка не совсем оборвалась! Есть с кем побеседовать!
Звякнул мой мобильник – пришло сообщение от Таганцева:
«Брониславу нашел. Она теперь Песоцкая. Малаховка, улица Цветочная, 26».
– Что там? – заглянула мне через плечо любопытная Натка. – Какая такая Бронеслава?
– Еще один потенциальный собеседник, – ответила я, не вдаваясь в подробности.
Малаховку я знала – это старое дачное место, ныне поселок в Люберецком округе Москвы. Бабуля там как-то была в санатории, давно уже, очень давно…
Надо съездить в Малаховку.
Глава 10. Балетный пируэт судьбы Славы Песоцкой
– Дана, нет! Фу, брось! – Славка всплеснула руками, сбив варежкой снег с низкой ветки, пригнулась и полезла под дерево – отнимать у собаки то, что она обозвала «фу».
Здоровенная ротвейлерша пренебрежительно фыркнула, увернулась и самонаводящейся торпедой ринулась в сугроб, мимо дерева, в обход кустов по снежной целине.
Зря Славка отстегнула поводок, у Данаи сил полно, а ума самая малость.
С другой стороны, припусти четвероногая дурища вот так со Славкой на поводке, ехала бы она по снегу за бегущей псиной, как вод-ный лыжник за катером… несколько метров точно. Ну а потом волоклась бы на животе, теряя пуговицы и сгребая снег себе за пазуху и в открытый для крика рот. Очень сомнительное удовольствие. Тем более было уже! Как-то пробовали, спасибо, больше не надо.
– Дана, вернись! К ноге! – строго покричала Славка вслед улепетывающей собаке и похлопала по упомянутой ноге поводком.
Бесполезно, конечно, но хотя бы видимость контроля создана. И лицо сохранено: кто увидит происходящее со стороны – подумает, что все в порядке, главная тут по-прежнему она, Славка.
Слева снег взлетел фонтаном, из сугроба вынырнула черно-рыжая туша, с похвальной готовностью выполнила команду «К ноге!», но перестаралась, даже не притиснулась – врезалась в Славку с разгона.
Славка взвизгнула, пошатнулась и села в снег. Туша тут же распласталась сверху и прошлась по ее лицу шершавым мокрым языком.
– Далила, фу! Фу, фу. – Славка отвернулась от радостно скалящейся собачьей морды, отплевалась. На публику громко крикнула: – Все, мои девочки, поиграли, хватит! Даная, ко мне! Далила, сидеть! – И сама немного посидела, сокрушенно качая головой.
Девочки, м-да. Раньше «ее девочками» были юные балеринки и их преподаватели, все, вне зависимости от возраста, изящные, грациозные, легкие – никакого сходства с ее нынешними «девочками».
Тут Славка представила себе Данаю и Далилу в балетных пачках и нервно захихикала. Да уж, эти сплясали бы. «Танец упитанных ротвейлеров» из балета «Собачий выгул». Втроем сорвали бы овации – Даная, Далила и Самсон.
Ох, какое счастье, что Самсона выгуливает хозяин, за Сэмом на поводке Славка летела бы, трепеща, как флажок на ветру… Хотя не так уж она легка и изящна. Не юная балеринка.
Тут Славка привычно погрустнела. Она запрещала себе думать об этом, не хотела вспоминать свою прежнюю жизнь: балетную школу – просторные классы с зеркальными стенами, светлые коридоры с высокими потолками, шорох легких ножек и «здравствуйте, Бронислава Марковна», «доброе утро, Бронислава Марковна». Свой кабинет – небольшой, но уютный, с темными дубовыми панелями и немного облупившимся, потертым, но очень красивым старинным паркетом. Коллег и подчиненных, подчеркнуто вежливых или эмоциональных до истерик, рафинированно интеллигентных или вовсе наоборот – повариха тетя Маша, к примеру, разительно контрастировала с остальными «балетными» не только габаритами.
В теть-Машин халат Славка могла бы завернуться дважды, поэтому для нее на кухне специальный размерчик держали – «дитячий», как говорила тетя Маша. Она единственная относилась к строгой директрисе как к деточке, умной, но неразумной. Поучала, наставляла, советы давала «за жизнь». Нагрянет Славка с неожиданной проверкой, крахмальный свой халатик наденет, перчатки разовые, шапочку белую – строга, строга матушка-директриса! А тетя Маша даст ей вволю нагуляться по кухне, а потом собственным телом дверь припрет и строгим басом со взглядом исподлобья как загудит: «Не выпущу-у-у! В кастрюли позаглядывала, а пробовать кто будет? Да не с ложечки! А ну-ка съела весь борщ, Брониславушка Марковна, суфле мясное, овощи на пару, компот из вишни!»
Компот из вишни… Да, компот вышел ого-го какой… Кто бы знал, как закончится ее карьера.
Славка поднялась, отряхнула с себя снег. Далила помогла – обтерла ее своими боками со всех сторон.
– Пора домой, мои девочки, – сказала Славка и взяла Далу на поводок. Снова позвала Данаю: – Дана, ко мне! Конфету дам!
Кусты затрещали, выдавая приближение заинтересованной Данаи. Далила настойчиво ткнулась мордой в карман куртки – едва опять не уронила Славку в снег.
Конфета – это был запрещенный, но очень действенный прием. Конфеты «ее девочки» любили. Все, без исключения. У балетных, правда, со сладким были сложные отношения, конфеты они любили преимущественно платонически, а вот Катюшка уплетала бы их за обе щеки, кабы Славка ей разрешала.
Катюшка…
Славка вздохнула, и Далила, преданно глядя на нее, заскулила – то ли сочувствие выразила, то ли про конфету обещанную напомнила.
– Дану ждем, – сказала Славка собаке и сняла варежку, чтобы достать и развернуть карамельки – иначе псины их слопают и с бумажкой, и с варежкой. – Дана, спокойно! Сидеть! Молодец, на конфетку. – Она прицепила собачий ошейник на карабин второго поводка и повернула к дому.
