– Ну что же вы, Елена Владимировна! Я все понимаю, секретность… но можно же было как-то дать понять, намекнуть… Сколько времени потеряли… – И она зашуршала бумагами, сокрушенно покачивая головой. Подняла голову, поправила очки: – Давайте-ка прервемся…
Я вышла из кабинета, надеясь, что Иван Петрович еще не ушел и хоть что-то мне объяснит, но в предбаннике ждала одна Машка.
– Ну? Что? – Она подскочила. – Все? И как?
– Я ничего не поняла, – ответила я честно и выглянула в коридор. – Слушай, а мужик тут проходил, он где?
– Что за мужик, кстати, кто такой, почему я не знаю? – пуще прежнего оживилась Машка и огладила себя по бокам. – Прошел такой – добрый день, Мария Николаевна! – а я и не в курсе, кто таков. Интере-э-э-эсный…
– Интересный – не то слово, – согласилась я. – Мань, он какую-то бумагу принес. Ольга Викторовна, председатель коллегии, по-моему, в шоке. Упрекнула меня – почему я молчала, не пришлось бы время тратить… Я ничего не понимаю!
– Так, стой здесь, я Вадьку поймаю и все у него выпытаю! – Подруга подхватилась и унеслась в кулуары – ловить и пытать друга юности.
Я налила себе водички из кулера, вышла в коридор, нашла окно и встала под открытой форточкой – подышать. И увидела на улице загадочного Ивана Петровича – он как раз садился в машину.
– Иван Петрович! – позвала я в форточку, привстав на цыпочки.
– Елена Владимировна! – отозвался он и шутливо козырнул мне. Потом показал большой палец, сел в свою машину и уехал.
И вот что это было?!
– Ты как тут? В общем, все прекрасно! – вернулась раскрасневшаяся улыбающаяся Машка. – Вопрос фактически решен, тот мужик принес волшебную бумажку.
Я с хрустом смяла пустой стаканчик.
– Спокойно, все хорошо! – Смеющаяся Машка потрясла меня за плечи. – Ой, Ленка! Да ты у нас героиня, оказывается!
– Мань, объясни все толком!
– Толком не получится, я сама ту бумагу не видела, могу только в Вадькином восторженном пересказе. – Машка прислонила меня к подоконнику. – Ты стой, не падай. Короче, ведомство генерала Усольцева официальную благодарность тебе прислало, все чин-чином, с печатью и за подписью самого Павла Викторовича. Ты, Лена, содействовала и оказала неоценимую помощь. При этом рисковала собой и своей репутацией, во как! – Машка не сдержалась и восторженно взвизгнула. – Ой, как в кино! Ты, выходит, типа спецагент под прикрытием! Благодаря тебе раскрыта опасная секта! Фух-х-х, теперь можно не беспокоиться за решение коллегии…
Подруга еще что-то говорила, а я уже тянула из кармана мобильник, чтобы позвонить бесценной Тамаре Тимофеевне.
Вот это помощь! И скорая, и всеобъемлющая! Я-то надеялась лишь на то, что генерал Усольцев со товарищи возьмут в оборот Хатуева с его компанией, а они мимоходом и меня из трясины вытянули.
Но Тамара Тимофеевна трубку не взяла, а через минуту прислала СМС: «Не могу говорить, за рулем. Еду Толю забирать».
– Маш, ты знаешь, в какой больнице наш Плевакин лежит? – спросила я подругу. – Можешь меня подвезти туда, когда тут все закончится? Кажется, уже совсем недолго осталось.
Глава 23. Сладость победы и горечь утраты
Часом позже я сидела в маленькой кофейне, глядя сквозь большое витринное стекло на тихую улочку и всем своим существом ощущая, что тугая пружина заканчивает раскручиваться. Кризис миновал, кульминация пройдена, все замедляется и приходит в норму.
ВККС вынесла решение в мою пользу. Анатолия Эммануиловича выписали, и я успела перехватить их с Тамарой Тимофеевной на больничном крыльце, чтобы услышать от шефа нарочито строгое: «Почему в рабочее время не на месте? Чтобы завтра в девять была как штык, я лично проверю!»
В кофейне было пусто и тихо, только бормотал телевизор – скучающая официантка и девушка-бариста за стойкой смотрели новости.
Я тоже поглядывала на экран, проверяя, не скажут ли чего и про меня тоже. Я бы не слишком удивилась…
Ой, может, у меня уже звездная болезнь? А ведь мы, спецагенты, должны держаться в тени…
Улыбаясь, я с удовольствием доела вкусное пирожное и – с особым удовольствием! – дослушала новости, не имеющие ко мне лично никакого отношения. Хотя… Ну вот же!
– Сегодня после вечерних новостей смотрите очередное ток-шоу «Поговорим начистоту», – сказал диктор и скрылся за кадром. – Антон Халатов и его гости в студии обсудят, кому и чем помешала честная директриса известной балетной школы. Уважаемый педагог и опытный администратор, незаконно уволенная Бронислава Песоцкая борется за свое доб-рое имя, за единственную дочь и – за имущество, которого лишили ее мошенники.
На экране мелькнул Антон Халатов, потом показали Брониславу, какой я ее еще не видела – красивую, строгую, решительную. Я сделала зарубочку себе на память: посмотреть сегодня эту программу.
Какой Антон молодец, разворотливый, действует так же быстро, как соратники генерала Усольцева… Или даже вместе с ними? Я бы не удивилась. Надо будет попросить у Данилы почитать его диссертацию, пока ее не закрыли, «Медиа как инструмент управления массами» – очень интересная тема…
Что ж, кажется, в этой истории все точки поставлены.
Я аккуратно положила на опустевшее блюдечко ложечку, и она финально звякнула.
Но это был еще не конец.
– Здравствуй, Лена.
Я едва не поперхнулась своим капучино. Клюнула носом пену, дрогнувшей рукой поставила чашку, спряталась за бумажной салфеткой, глухо выдохнула в нее:
– Привет…
Надо мной стоял Говоров.
– Прекрасно выглядишь.
– Ты тоже.
Я соврала, Никита выглядел уставшим.
– Можно? – Он отодвинул стул, сел, взглядом нашел официантку. – Тоже кого-то ждешь?
– Да нет, я так…
Девушка в длинном фартуке подошла к нам, и Никита попросил двойной американо.
Пока он делал заказ, я отвернулась к окну. Значит, он кого-то ждет. Наверное, ту мымру в цветочках. У тротуара напротив входа на огороженную территорию стояла знакомая машина. Должно быть, Говоров привез на ней свою милую.
– У тебя все хорошо?
Я отвела взгляд от окна.
– Уже да. А у тебя?
– Нормально.
– А у твоей… милой? – Я не удержалась.
На огороженной территории помещалась клиническая больница – не то место, которое посещают просто так, без повода.
Хотя какое мне дело до здоровья его цветочной мымры? Да пусть она хоть на погост идет, причем безвозвратно, я точно не огорчусь.
– Она Мила, а не милая, – криво усмехнулся Никита. – Людмила, для своих просто Мила. Это моя двоюродная сестра, дочь маминого брата. Живет в Саратове, одна воспитывает сына. А тот такой же, как наш… как Сенька, просто ходячая катастрофа. На Новый год сам наделал петард, где только порох взял, паршивец, матери, конечно, ничего не сказал, пошел с друганами на пустырь, фейерверка им, дуракам, не хватало…
