Поэтому я довольствовался очень существенной материальной компенсацией и благополучно забыл об этом случае, махнув рукой на то, что возможно, та счастливица родит моего ребёнка.
Вдруг, не родила бы?
А потом бабуля решила отойти в мир иной, оставив завещание. Как только мой юрист ознакомился с завещанием и пересказал мне его человеческим, понятным языком, я впал в уныние.
Бабуля знала, что я — холостяк, девушки у меня долго не задерживаются, поэтому выставила такое нелепое условие.
Она не простила мне ещё и того, что я отказался знакомиться с дочерью её подруги. Бабуля мечтала, что я и какая-то Ниночка поженимся, а сама бабуля породнится с подругой.
Я, разумеется, отказался. Я не племенной кобель, чтобы меня водили на вязку.
Бабуля заточила на меня зуб. Наверное, в момент, когда я услышал требования завещания, бабуля от радости потёрла ладошки в гробу.
Завести за год двух младенцев от одной и той же женщины? Нереально!
Но потом Семён напомнил мне о той клинике. Семён вёл все мои дела уже давно и был в курсе ситуации.
Поэтому я схватился за шанс и дал команду Семёну разузнать всё о нелепом происшествии в прошлом.
И, о чудо, эта женщина родила!
Есть! Одна забитая шайба на моём счету.
Остаётся только заколотить вторую, жениться — и оп-ля, выкуси, бабулечка!
«Выбери меня, выбери меня, птица счастья…» — мурлыкал я себе под нос, не отрывая взгляда от Анастасии.
Хромоножка, а жаль! И лица не видно, но судя по фотографиям, она не страшненькая. Ещё одно очко, подаренное мне госпожой удачей.
Я пригляделся: нет, кажется, Панченко просто повредила ногу. Вот и тапочек на одной ноге удалось разглядеть. Отлично!
Удача, определённо, улыбалась мне.
8. Даниил
Панченко была не замужем — это раз.
У неё была куча долгов, а финансы пели грустные романсы — это два.
Мордашка у неё была вполне ничего, и она не жирная — это три.
Я молод и очешуительно хорош собой — это четыре.
Да я просто подарок судьбы! Бери меня полностью, Панченко! Кстати, про взять меня полностью…
Панченко нагнулась, поднимая кепку, слетевшую с головы Мирона.
О, нижние девяносто очень даже ничего! Или чуть больше, чем девяносто.
Даже ладошки зачесались от желания потрогать попку Панченко: мягкая или твёрдая, прокачанная в спортзале многократными приседаниями с весом на штанге.
Однозначно, попка Панченко круглее, чем у моей Надьки.
Кстати, с Надей тоже надо будет решить вопрос. Я с ней ещё не разговаривал. Непорядок. Хорошо, что она сейчас в отъезде. Я пока придумаю, как решить проблему, и потом просвещу Надьку.
Я всё ещё думал, как начать разговор с Панченко. Но потом увидел, что с горки лихо скатывается Мирон. Я открыл дверцу автомобиля и свистнул.
— Эй, парень, можно тебя кое о чём спросить?
Мирон огляделся по сторонам и подошёл.
— Чего тебе, мужик?
Мужик? Хо-хо. Борзый малый. Нет, он точно мне нравится.
Потом я посмотрел в глаза мальчугана, такие же разноцветные, как у меня, и почувствовал необыкновенный подъём. Как в момент, когда отправляешь шайбу в полёт и точно знаешь, что она станет победной.
— Там твоя мама хромает, да?
— А мне нельзя с незнакомыми разговаривать, — заявил мальчуган, однако, не уходя.
— Это ты зря, парень. Разве я могу быть тебе незнакомым, если я знаю твоего папу? — спросил я.
Выражение глаз Мирона мгновенно изменилось. Напускная серьёзность пропала без следа. Глаза сына загорелись воодушевлением.
— Знаете?
— Конечно! Очень хорошо знаю. А ты его знаешь?
— Не-е-е… — грустно протянул Мирон. — Мама говорит, что папа много работает. А Митька, дурак, говорит, что у меня просто нет папы. Но я ему доказал, что это не так.
— Да? Как ты это доказал?
— Я сломал его робота. Теперь Митька не говорит, что у меня нет папы! — важно ответил Мирон.
Хм… Какая-то логика в его поступках была. Нет разговоров — нет проблемы.
Только я собрался ответить Мирону, как к машине подошла она, Панченко Анастасия. Анастасия возмущённо посмотрела на меня.
Глаза у неё красивые, большие. Только цвет непонятен из-за моих жёлтых очков. Сейчас Анастасия вся раскрашена ярко-жёлтым фильтром. Я неожиданно для себя улыбнулся, неизвестно чему.
Я ещё не успел открыть рот, чтобы сказать ей и двух слов, но уже понял, что план Семёна — лажовый.
Не будет деловых отношений. Всё будет иначе.
Ну что, приступим?
9. Настя
Меньше чем через три минуты я и сын сидели на заднем сиденье вместительного внедорожника.
Причём я не понимала, почему я дала себя увлечь этому нахалу. Да, он красавчик, и судя по всему, именно его сперма прижилась во мне, превратившись в моего ненаглядного сыночка.
Я пылала от негодования: я Смолякову ничем не обязана!
Я заплатила за услугу клинике. Я купила сперму мужчины, которую он щедро надрочил в стаканчик.
Какие претензии?
Но Смоляков, видимо, так не считал. Он поглядывал на меня через зеркало заднего вида и улыбался. Заразительно и обаятельно.
Я поймала себя на том, что и сама поглядываю на него. Поняла и разозлилась.
Сколько девочек, девушек и женщин вздыхают по мускулистому хоккеисту? Хочешь пополнить этот длиннющий список ещё и своим именем, Настя?
Я злилась и злилась. Мирон был весел: пицца вместо гречневого супа и варёной курицы — это ли не счастье для пятилетки?
Понятия не имею, куда Смоляков собрался нас везти, но закончилось бы это побыстрее!
Надо дать Мирону пиццу и поговорить со звездой хоккея, чтобы он не вздумал совать свой кривой, не единожды ломаный нос в нашу жизнь.
Внезапно я поняла, что Смоляков припарковал машину у частного медицинского центра.
— Зачем мы здесь? — спросила я.
Смоляков не ответил, вылез из автомобиля и подхватил меня на руки.
— Мирон, вылезай. Надо показать твою маму врачу, — скомандовал Смоляков. — А ещё вытащи ключи из замка зажигания и нажми на кнопку с рисунком замка.
Смоляков невозмутимо двинулся в сторону медицинского центра, даже не сомневаясь, что Мирон выполнит всё чётко и правильно.
