— Насть, давай мы отложим в сторону наши распри! — решительно начал торговаться Даниил. — Но Мирон ко мне проникся. Я не хочу, чтобы он страдал. Вернись, пожалуйста. Ради сына. Настя. Клянусь, я не буду к тебе приставать. Вернись ради нашего сына. Пожалуйста…
Я смахнула слёзы.
— И где тебя научили так шантажировать мать самым дорогим её сердцу — спокойствием родного ребёнка? — рассмеялась. — Наверное, у тебя большой опыт. К тому же, грамотный юрист под рукой. Не удивлюсь, если и психолог на ушко нашёптывает, на какие кнопочки нажимать.
— Настя, ты не права. Я не стану повторять одно и то же. Я понимаю, что тебе сейчас нельзя волноваться. Я отложу этот разговор, но сейчас хочу решить вопрос с Мироном.
— Я уже всё решила, Даниил, — устало сказала я. — Завтра поздно ночью ты улетаешь.
— Куда? — изумился Смоляков, не поняв меня.
— Куда хочешь. Можешь вообще никуда не лететь. Но Мирон будет думать, что тебе предложили жутко выгодный контракт где-нибудь за границей.
— Я не…
— Ты сам ему об этом скажешь. Или не будешь видеться с ним вообще. Ты — ему никто по документам. Чужой дядя с улицы.
— Настя. Мы говорим о чувствах нашего сына, а не о буквах в документах! Да плевать мне на документы, все вместе взятые!
— Нет, Даня, — вздохнула я. — Не плевать. Иначе бы этой ситуации не возникло никогда.
93. Даниил
Как я мог так сильно налажать?
Можно не отвечать. Это был риторический вопрос. Просто я на время пустил всё на самотёк.
Наверное, Настя права, я — гнусный обманщик.
Что стоило мне сразу позвонить Наде и поговорить с ней? Но нет же! Я радовался штилю и гармонии в приобретённых отношениях и махал рукой, мол, успеется.
Я ни хрена не успел, но сделал только хуже. Настя очень сильно переживала. Это было понятно сразу, заметно было и вечером по припухшим глазам.
Мышка нанесла макияж, гораздо более яркий, чем обычно, но припухших глаз она скрыть не смогла.
Мирон — не дурак. Он тоже понял, что наше общение с его мамой напряжённое и прохладное.
Сынишка сидел притихший, переводя тревожный взгляд со своей мамы на меня и обратно.
Моё сердце стиснуло болью. Я отдал бы всё на свете, чтобы сыну не пришлось разочаровываться во мне и считать негодяем.
— Завтра отведу тебя на хоккей! — пообещал я.
— Отведёшь? — переспросил Мирон с сомнением в голосе.
Я понял, что даже в таком простом вопросе доверие ко мне сдулось, как проколотый воздушный шарик. Не думаю, что Настя успела сказать сыну что-то.
Просто дети — не такие наивные и глупые, как мы думаем. Они тонко всё чувствуют и понимают гораздо больше, чем мы могли бы себе представить.
В присутствии Мирона я не осмелился поднять волнующую тему разговора. Я отвёз Настю к дому её матери. Настя торопливо попрощалась со мной, уводя Мирона в подъезд.
Хоть Настя и просила меня не осаждать двери квартиры её мамы, но я просто не мог заставить себя уехать прочь.
Я сидел за рулём внедорожника, неотрывно глядя на окна квартиры. Внезапно в окошко кто-то постучал. Я вздрогнул от неожиданности, но потом заметил маму Насти.
— Даниил? Ты меня ждёшь? — удивилась мама. — Я уже вернулась от подруги, пойдём, поднимемся в квартиру, чаю выпьем.
— Спасибо, — сквозь силу улыбнулся я. — Но не думаю, что мне там будут рады.
— Настя у меня? Что случилось? Вы поругались? — взволновалась мама Насти.
— Настя поживёт у вас какое-то время…
— Она съехала от тебя? Да что происходит, Даня?
— Я виноват перед Настей. Я оступился, а теперь не знаю, как мне всё исправить. Очень хотел бы, но боюсь, что Настя не хочет меня слышать.
Мама Насти смерила меня взглядом.
— Не знаю, что именно вы, дети, умудрились натворить всего за один несчастный день, но мне это очень не нравится, — после небольшой паузы она добавила. — Ты — хороший парень, Даниил. Но я не могу стоять и беседовать с тобой, зная, что моя любимая доченька страдает.
— Скажите ей, что я люблю её. Настя сейчас обо мне не самого лучшего мнения, но я люблю её и сына. Я хочу быть с ними.
— Сам скажешь. Даже если Настя не станет тебя слушать.
Мама Насти внезапно зачем-то полезла в сумку и достала оттуда почтовую открытку.
— Вот, видишь? — помахала она мне открыткой. — Бывший муж. Двадцать с лишним лет назад оступился, позднее признал свою вину и до сих пор извиняется. А я вот что об этом думаю! — мама Насти порвала открытку и засунула обрывки обратно в сумку.
— Вы не отвечаете ему? — спросил я.
— Нет, конечно! — фыркнула мама Насти. — Но!.. Но это не мешает ему извиняться и просить прощения. Было бы желание!
Возможно, мама Насти хотела поднять у меня боевой дух.
Но если Настя пошла упрямством в свою маму, то дела у меня обстоят в миллионы раз хуже, чем я мог себе представить.
Я посидел под окнами квартиры ещё час, а потом бездумно поехал кататься по городу, пока не стемнело. Раздался телефонный звонок. Звонила домработница.
— К вам пришла девушка…
— Впустите, конечно! — заявил я, не выслушав до конца.
Я решил, что Настя приехала ко мне, чтобы поговорить. Я лелеял эту безумную надежду и сразу же развернулся, поехав к дому.
По пути я заехал в цветочный магазин и выбрал огромную корзину алых роз. Корзина едва поместилась на заднем сиденье внедорожника.
— Где она? — требовательно спросил я у домработницы.
— В вашей спальне.
Я мгновенно поднялся наверх и распахнул дверь.
— Привет, любимый!
Я ошарашено смотрел на Надю, лежащую на моей кровати под тонкой простынёй.
— Какой роскошный букет! — восторженно вскликнула Надя и выскользнула из-под простыни. Абсолютно голая.
— Теперь ничто не помешает нам стать счастливыми… — томно выдохнула бывшая, подходя ко мне.
94. Даниил
Сказать, что я удивился — значит, ничего не сказать. Я стряхнул оцепенение.
— Что ты здесь делаешь?
— Я приехала к тебе! — ответила Надя, заглянув мне в глаза. — Теперь, когда вся правда известна твоей фиктивной жене, и она совсем-совсем не против, мы наконец-то можем быть вместе!
— Ты всё неправильно поняла! Да ты вообще ничего не поняла, Надя! Я не собираюсь быть с тобой вместе. Я люблю Настю, люблю своего сына. Я хочу быть с ними. Я понимаю, что не стоило давать этому вранью так затягиваться…
