Поглядев за окно, я увидела, что на улице шел дождь. Идти домой нужно по сухой погоде, иначе я промокну и замерзну. Время проносилось невыносимо быстро, а я сидела и не предпринимала никаких действий. Когда часовая и минутная стрелка на часах соединились, у меня началась тревога.
«Как я поеду домой, на чем?»
«Готов ли этот человек оплатить такси, снять гостиничный номер, или он оставит меня ночевать у себя, в этой халупе?» – голоса не умолкали.
Оставаться наедине с человеком, которому я только что объяснялась в нереализованных чувствах, было страшно и даже опасно. Я намеревалась успеть на поезд, но как только часы пробили двенадцать, все шансы приравнялись к нулю. А мне все хотелось говорить и говорить.
– Уже поздно, – сказал Максим Александрович. – Может, продолжим наш праздник в другом месте? Поехали в…
– Ты не хочешь меня слушать и собираешься бросить меня в каком-то ночном клубе? – прокричала я.
Мне казалось, что меня никто не замечает. На мои глаза навернулись слезы, они стекали по щекам, падали на платье и ритмично стучали о жесткую обложку пластинки. Я раскачивалась из стороны в сторону, эмоции невозможно было остановить. У меня время от времени происходило такое, и вот опять началось. Словно крышу сорвало, а еще начались приступы тошноты. Я наклонилась вперед, уперлась руками в пол и рыдала, будто меня рвало. Мне казалось, что я падаю.
– Слушай, а я доберусь до дома? Мне кажется, не смогу, упаду, – сказала я, продолжая всхлипывать.
Он вытянул руки, взял меня за плечи, затем прижал к себе.
– Обними меня как можно сильнее.
Я обняла его, уткнувшись в грудь. Все тело дрожало, не то от волнения, не то от холода.
– Еще сильнее. Не можешь, что ли?
– Могу.
Я сжала руки с еще большей силой, от чего слезы потекли сильнее, и футболка Максима сделалась влажной.
– Значит, есть сила, – констатировал Максим Александрович и, словно давая мне разрешение, добавил: – Можешь идти.
Я собрала вещи, попрощалась. Максим проводил меня до двери, и я безвольно шагнула в подъезд. Послышался щелчок ключа в замочной скважине. Все тело ломило, адская головная боль рассыпалась по внутренним органам, словно мне вонзали отвертки в глаза и судорожно прокручивали их в момент взмаха каждой моей части тела. Лифта в доме не было, так что мне пришлось опираться о стены, чтобы не упасть во время спуска по лестнице.
Когда я оказалась на первом этаже, то поняла, что не рассчитала сил и дальше идти не смогу. Меня била дрожь, я задыхалась. Я позвонила Максиму Александровичу, чтобы тот помог мне вскарабкаться обратно на третий этаж. Лучше переночевать в этом доме, хотя бы в подъезде, лишь бы не тащиться в метро, упасть там и быть затоптанной, как собачье дерьмо.
– Кое-что в тебе ничуть не изменилось. Ты осталась такой же беспомощной, какой была в школе. Помню, как я вытащил тебя из туалета, ты хныкала там. И вот эта ситуация повторяется.
От этих слов я заплакала навзрыд, и Максим принялся меня успокаивать. Он начал гладить меня по волосам, говорить о том, какая я красивая, как он верил в меня, и о том, что вскоре меня отпустит.
– Да никак ты в меня не верил! Уехал в Европу по своим делам и позвонил только сейчас, и тебе все это время было все равно на меня и мои чувства. Я приехала к тебе даже не за твой счет, – высказалась я.
– Успокойся! – предложил он. – Пойдем на балкон, покурим и поговорим.
– Ты хочешь, чтобы я совсем подохла?! – гневно прокричала я, на что он ничего не ответил.
Он взял гитару и исполнил несколько песен, вслушиваться в которые мне не хватало сил. Внутри себя я молилась Богу. Я упала на ковер на балконе и неподвижно лежала, следя за обстановкой вокруг и медленно двигая губами. Максим наклонился ко мне и принялся пристально разглядывать меня.
– Что ты на меня так смотришь? Я все равно ненавижу тебя, подлец, – промямлила я и засмеялась.
Он поправил мои волосы, ласково зачесал их за ухо и, вплотную приблизив ко мне свое лицо, произнес полушепотом: «Скажи мне больше». В эту секунду я успела ощутить сладкий аромат, исходящий от его длинных волос, заплетенных в дреды, а также легкий запах пота, смешанный с запахом травки.
– И скажу! – воскликнула я. – Ты конченая тварь, сволочь, ты испортил мне все школьное образование. Помнишь, как я спросила, хотел бы ты продолжить со мной общение? Что ты ответил, помнишь, скотина? Ты сказал, что ты слишком занят! Ты не нашел на меня время! Из-за тебя я скиталась по чужим квартирам в незнакомых городах, из-за тебя я попала под влияние одной нехорошей девушки…
Я говорила про Иру. Хотя я бы не назвала ее нехорошей, ведь она принесла мне больше пользы, чем вреда. Она была как моя мама: совершила чудо и тут же покинула меня. Или, может быть, это я ее покинула?
– Сегодня я готов выслушать любые твои недовольства, – с улыбкой произнес он, распластавшись на кресле, – так что продолжай.
– А еще ты ушел из школы, уволился! И даже меня не предупредил! Почему?! Кто так поступает? Почему? – плакала я навзрыд. – Почему ты сразу не предупредил меня, что ты занят? Я бы так не мучилась! – Из моих красных глаз бурным потоком текли слезы.
Максим посмотрел на меня очень пристально, и его глаза показались мне столь огромными, будто в них можно было разглядеть Вселенную. Вдруг он провел своей мягкой и теплой рукой по моей спине. На мне ничего не было, кроме его футболки. Я не планировала оставаться на ночь, поэтому не взяла с собой пижаму. Свое белье я постирала, поэтому была только в ней, хоть она и была на несколько размеров больше меня, ведь Максим Александрович за эти годы изрядно поправился.
Он просунул руку под мою футболку и обнял меня за талию, отчего мне стало удивительно тепло. Он провел рукой по моим ягодицам, затем между ними, мягко затрагивая промежность. Задрав на мне футболку, он прикоснулся к моей нежной груди и стал прокручивать пальцами соски так, словно регулировал громкость на музыкальном центре. Затем он провел рукой по моему гладкому обнаженному лобку и украдкой соскользнул ниже, откуда манило теплом и всеобъемлющей влагой. Проникнув туда, он легонько пошевелил пальцем, но вскоре вынул его и принялся поглаживать мой живот круговыми движениями. Я вожделела, чтобы он вернул руку туда еще раз, и следила за тем, как она двигается. Но рука не останавливалась на определенном участке тела, как и все в нашем мире никогда не останавливается, потому что мир подвижен.
– Сними футболку, – сказал он.
– Хорошо, – ответила я, послушно сбросив футболку. Без нее я почувствовала себя свободнее и раскованнее, но в то же время беззащитнее.
Он сделал то же самое, он снял какой-то элемент одежды, я поняла это, когда услышала, как что-то мягкое упало на пол, а что-то твердое прижалось к моему бедру. Затем он взял мою руку, помассировал ее и направил себе между ног. Я обхватила руками его окаменевший член и начала сжимать его то сильнее, то слабее. Затем я принялась ласкать его тело руками и языком, мне хотелось этого. Я прощупала пальцами каждую жилку, каждую мышцу, затем с исцеляющей нежностью облизала налившийся кровью член. Он кончил мне в рот, и я выпила его семя, как яблочный сок.
