— Взгляните на меня! Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня!
— Я это и делаю, — усмехнулся герцог. — И должен заметить, то, что я вижу, представляет не очень-то привлекательное зрелище.
— Очень хорошо! — С этими словами она опустила руки, и ее лицо приняло нормальный вид. — Вы видели, насколько я была безобразна?
— Разумеется, видел! — мрачно отозвался герцог. — Должен сказать, что, если вы пытались пошутить, шутка получилась скверная!
— Я не собиралась шутить! — ответила девушка. — Я хотела, чтобы вам стало неприятно, а еще лучше, чтобы вы почувствовали отвращение от того, что женщина вообще может выглядеть так отталкивающе безобразно!
— Хорошо! Согласен! — ответил герцог. — Теперь, если вы удовлетворены, я хотел бы попросить вас позволить моему слуге расчистить путь, так как мне необходимо ехать дальше.
Надо сказать, что завал вблизи оказался лишь кучей хвороста, заброшенной листьями.
— Он сможет очистить дорогу, — согласилась девушка, — но сначала мне необходимо поговорить с вами.
— О чем? — слегка раздраженно осведомился герцог.
— Это не займет много времени. Давайте отойдем подальше и сядем на поваленный ствол. Мне не хотелось бы, чтобы наш разговор дошел до ушей вашего грума.
Герцог был удивлен, но подумал, что отвязаться от столь настойчивой молодой леди будет не так-то легко.
Однако двигаться дальше, не расчистив дорогу, все равно было невозможно, поэтому, поколебавшись мгновение, он ответил:
— Не понимаю, что тут происходит, но, если вам это доставит удовольствие, я готов вас выслушать.
Девушка молча направилась к двум огромным дубам, между которыми валялось поваленное дерево.
Герцог следовал за ней, теряясь в догадках, о чем она собирается с ним говорить, и про себя надеясь, что разговор будет не слишком скучным и долгим.
Теперь, когда он почти достиг Беркхэмптон-Хауса, ему хотелось попасть туда как можно скорее. К тому же в этих местах, вероятно, несколько дней не было дождей, и от дорожной пыли за время долгого путешествия у герцога пересохло горло, хотелось пить.
Девушка присела на поваленное дерево, и тут герцог понял, почему сначала принял ее за служанку: на ней не было ни шляпки, ни платка. Сейчас солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, свободно падали на ее волосы, от чего казалось, что в них вспыхивают золотые искры.
Герцог смотрел на странную девушку, с удивлением обнаруживая, что у нее нежные, приятные черты лица. Было даже удивительно, как ей удалось состроить столь отвратительную гримасу.
Пожалуй, она не была красавицей в строгом смысле этого слова, но он подумал, что есть в ней нечто необычное и привлекательное.
На сосредоточенном личике сияли огромные серые глаза, опушенные длинными, загнутыми ресницами. У основания они были темнее, а кончики золотились почти так же, как и волосы. От этого казалось, что глаза светятся каким-то необычным светом.
Герцогу показалось, что она колеблется, не зная, с чего начать разговор. Надеясь, что кора дерева не запачкает его безукоризненных дымчато-серых брюк, он осторожно опустился на бревно рядом с ней.
— Что вас беспокоит? — спросил он. — Если вы тоже гостите у маркизы, мы могли бы поговорить и позднее.
— Поговорить с вами в доме не было бы ни малейшей возможности, — ответила девушка. — Совершенно необходимо, чтобы вы выслушали меня сейчас.
— Хорошо, — отозвался герцог. — Я готов выслушать вас. Но поскольку вы, очевидно, знаете, кто я, мне хотелось бы узнать, как вас зовут.
— Альдора Хэмптон!
Герцог смотрел на собеседницу в полном изумлении и не сразу смог выговорить;
— Вы дочь ее светлости?
— Я самая младшая и единственная еще незамужняя.
Она сделала ударение на последнем слове, и герцог взглянул на нее вопросительно. Девушка поспешила пояснить:
— Послушайте, у нас мало времени, а мне нужно еще многое вам сказать. Мама считает, что вы для меня подходящая партия. Так что, если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы сию же минуту повернете лошадей и отправитесь обратно!
Несколько мгновений герцог молчал, не зная, что сказать. Потом, слегка усмехнувшись, ответил:
— Уверяю вас, леди Альдора, что с моей стороны вам ничто не угрожает! Женитьба на ком бы то ни было никак не входит в мои планы.
— В мои планы тоже не входит брак с вами! — отозвалась леди Альдора. — Но мама считает по-другому, а она никогда не отказывается от своих планов!
— На этот раз ее ждет разочарование, — сказал герцог. — И все же мне кажется, вы ошибаетесь, вряд ли ваша мать намеревается поженить нас.
Он подумал, что, если бы маркиза и в самом деле считала его возможным претендентом на руку ее дочери, она не стала бы приглашать к себе в дом Фенеллу Ньюбери.
— Вы не понимаете, — сказала Альдора, — и, наверное, это действительно трудно понять тому, кто не знает мою маму так, как я. Но предупреждаю вас: ваша свобода в опасности!
Она помолчала, а потом заговорила весьма агрессивно:
— Если вы согласитесь жениться на мне, клянусь, я буду корчить такие же рожи, как несколько минут назад.
Вам будет стыдно за меня, вы станете посмешищем в глазах своих друзей!
Герцог с трудом верил своим ушам. Ему даже пришла в голову мысль, что, возможно, младшая дочь ее светлости не совсем в своем уме.
Однако нежное лицо, глубокие и выразительные серые глаза опровергали подобное подозрение.
— Я знаю, вы думаете, что я сумасшедшая, — сказала Альдора прежде, чем герцог успел выговорить хоть слово, — но, уверяю вас, все обстоит именно так, как я говорю: мама мечтает о том, чтобы вы стали моим мужем.
— Она говорила вам об этом? — с беспокойством спросил герцог.
— Она неоднократно подчеркивала, как восхищается вами, и повторяла, что вы самый завидный жених Англии!
Полагаю, она надеется найти какой-то способ воздействия на вас, хотя не знаю, какой именно. Быть может, она придумает что-то такое, что вы не сможете отказаться жениться на мне.
Поскольку герцог не мог вообразить, что же это может быть за средство, он ответил:
— Ерунда! И я хочу, чтобы вы знали, леди Альдора, что в мои планы женитьба никак не входит.
— Я надеялась, что вы скажете именно так. Со своей стороны, заверяю вас, что ни за что, ни при каких обстоятельствах, не соглашусь стать вашей женой!
Она говорила с такой страстью, что герцог даже на мгновение был буквально потрясен.
Со стороны женщин он не привык встречать подобное отношение, поэтому не удержался и спросил:
— Вы, разумеется, имеете право на подобное чувство, но разрешите спросить, чем я лично вызвал у вас такое отвращение?
