Массовый наплыв простолюдинов можно было наблюдать в буддийских храмах и синтоистских святилищах, где могли копиться люди, прибывшие туда для молений. Привычной целью посещения храма было также любование сакурами, сливами или кленами, посаженными в храмовом саду. Именно во время весеннего цветения наблюдался наибольший наплыв народа. Однако структура храмового пространства моделировала Вселенную и не имела непосредственного отношения к государству. А это государство претендовало теперь на максимальную видимость, его целью была мобилизация максимального количества людей для выполнения имперских задач. Наряду с созданием городских площадей (главной из них являлась площадь, устроенная перед императорским дворцом) учреждение садов нового, публичного (западного) типа стало одной из важнейших задач по преобразованию традиционного типа пространства.
Инициатором по созданию садов европейского типа, которые могли бы вбирать в себя людей без учета социальных границ, выступает государство. Уже в 1873 г. издается правительственное распоряжение о создании парка на холме Уэно – первого в Японии парка европейского типа. Он был открыт в 1876 г. и предназначался для самой широкой публики. Место было выбрано не случайно – в Уэно, в огромном храмовом комплексе Канъэйдзи, находились усыпальницы сёгунов Токугава. Строения, находившиеся на территории холма (в основном это были храмы), почти полностью сгорели во время пожара, возникшего в результате военной операции императорской армии против сторонников сёгуната. Место, однако, было намоленным и «насмотренным», а вековые деревья пожар затронул в меньшей степени, чем продукты человеческой деятельности.
Многочисленные сакуры на холме Уэно служили местом весеннего притяжения для многочисленных обитателей Эдо. Территория храма Канъэйдзи открывалась на время цветения, и люди собирались туда полюбоваться сакурами, они сочиняли стихи, наблюдали представления уличных артистов, изрядно выпивали. Описание холма Уэно содержалось в любом путеводителе по Эдо. В правительственном распоряжении 1873 г. относительно устройства публичных садов прямо указывалось, что именно такие места, которые традиционно посещали люди, следует превратить в «публичные сады». В качестве рекомендуемых мест называли несколько буддийских храмов и синтоистских святилищ (последние к этому времени подверглись сильнейшему буддийскому влиянию и в значительной степени ассоциировались с буддизмом). Не только потому, что именно храмы обладали необходимой для этого территорией, но и потому, что буддизм в это время ассоциировался с косностью и отсталостью, с «прогнившим» режимом Токугава. Но Япония приступала к модернизации (вестернизации). Поэтому наднациональное буддийское пространство подлежало перепрофилированию в пространство национально-государственное, в основе которого лежали западные идеи. Прежняя культура была сословной и закрытой, она не ставила перед собой задач по «развитию», нынешняя становилась открытой, динамичной и доступной для всех японцев. Прежние сады были плодом длительного развития, нынешние надлежало создавать волевым усилием в самое короткое время.
В период Мэйдзи прежняя культура стала осуждаться за пассивность, в правительственных документах подчеркивалось, что все прежние развлечения японцев имели интерьерный и пассивный характер (просмотр театральных представлений, игра в шашки, питье чая во время чайной церемонии или же сакэ в кабаке), а это является проявлением нездорового образа жизни. Именно этой «дурной привычкой» объяснялось обыкновение японцев устраивать крошечные и предназначенные исключительно для пассивного любования садики возле своего дома, – привычкой, которая закреплялась на уровне законов, запрещавших в период Токугава всякое общение с внешним миром
[510].
Государство периода Мэйдзи было обеспокоено тем, что японцы физически слабее европейцев, не могут составить им конкуренцию в экономическом соревновании и возможном военном столкновении. Поэтому государство всячески способствовало повышению двигательной активности японцев, прежде всего мужчин. Создание же публичных садов предоставляло возможности для моциона, занятий физкультурой и спортом. Впервые в японской истории системная забота о здоровье подданных стала предметом внимания государства. Император Мэйдзи позиционировался как отец/ мать всех японцев, и государство в его лице начало процесс по присвоению тех функций, которые раньше принадлежали родителям: дать детям образование (всеобщее обязательное начальное образование было введено в 1872 г.), вырастить их здоровыми, крепкими и сильными. Публичным садам отводилась в этом деле большая роль.
Прежние сады тоже предназначались для охраны здоровья – с помощью магических ухищрений, манипуляций с камнями и водой. Но эта защита распространялась преимущественно на хозяев сада. Защитная функция садов нынешних обосновывалась с помощью языка современной западной медицины, уверенной в том, что моцион и двигательная активность полезны для организма всей нации, а вырабатывающие кислород зеленые насаждения очищают воздух от исходящих от почвы «миазмов», считавшихся в то время источником многих эпидемических заболеваний. Особое беспокойство доставляла завезенная из-за моря холера, эпидемии которой регистрируются в Японии в 1877, 1879 и 1886 гг. (во время последней умерло около 100 тыс. человек). Для профилактики «западных» болезней предлагалось использовать западные же средства. Таким образом, предполагалось, что публичные сады, характеризовавшиеся как «городские легкие», в конечном счете заполнят здоровые, физически крепкие и жизнерадостные дети-подданные, способные к выполнению тех великих задач, которые поставит перед ними их чадолюбивый император-родитель. И сад традиционный, и сад новый предназначались для продления жизни, но потенции частного или же храмового сада обеспечивали здоровьем ограниченное количество людей. Что до сада публичного, то его возможности в этом отношении были намного больше. Садовое многолюдье становится при этом не источником вирусов (они были открыты Дмитрием Ивановским в 1892 г.), оно воспринимается как атрибут полноценной современной жизни.
Задачи, стоявшие перед страной, были велики – следовало догнать Запад в военной, экономической и культурной сферах. Глагол «догнать» требовал ускоренного движения. Сам император Мэйдзи подавал пример – отказался от приличествующего императору неподвижного образа жизни и упражнялся в верховой езде. На момент обнародования плана по созданию публичных садов отцу всеяпонской семьи исполнился 21 год (отметим, что настоящих детей у него в этот момент еще не народилось, а его единственный оставшийся в живых сын – будущий император Тайсё – появится на свет только в 1879 г.). Государя беспокоило, что его неразумные дети проводят досуг за нездоровыми занятиями. Он призывал их изо всех сил трудиться на благо Японии. Но трудом дело не ограничивалось – он подвергал контролю не только рабочее время своих подданных, но и их досуг. При всей разумности предлагаемых государственных мер по пропаганде здорового образа жизни следует помнить, что такой подход таил угрозу превратить Японию в тоталитарное государство, что и было впоследствии осуществлено на практике.
Помимо медицинско-гигиенических целей устроение публичных садов было напрямую связано с аспектом официальной идеологии: садам надлежало превратиться в такое контролируемое пространство, в котором отражались бы главные ценности и нужды нового государственного порядка. В таком саду эти ценности должны были быть представлены в максимально концентрированном виде.
