Таким образом, и после войны в деле осмысления среды обитания идеологический фактор был задействован в полной мере, идея о том, что природные условия являются ключевым моментом в формировании национального менталитета, нашла новых сторонников. Времена менялись, но идея географического детерминизма по-прежнему владела умами. Сам термин «островная страна» вновь обрел положительные характеристики и наполнился особой теплотой. Он служил доводом в пользу исключительности японцев. Во второй половине 60-х гг., когда мир заговорил о японском экономическом чуде, начался расцвет идеологии, известной как «японизм» (нихондзинрон). Эта идеология обосновывала отличность японцев от всех других народов. Основой этой идеологии стал тезис об «островной стране», природа которой уникальна, благодатна, прекрасна. Японцы же ей под стать.
Закончилась ли дискуссия по поводу того, каким смыслом наполнено понятие «островная страна»? Думается, что нет. В последние десятилетия в общественном дискурсе большой популярностью стало пользоваться понятие «Японский архипелаг» (Нихон рэтто). Впервые в широкий оборот это понятие было введено премьер-министром Танака Какуэй, который в 1972 г. опубликовал книгу «Реформа Японского архипелага» («Нихон рэтто кайдзорон»). В этой книге обсуждались такие неотложные проблемы, как последствия экономического роста, урбанизация и депопуляция, транспорт и экология. В качестве символов загрязнения окружающей среды автор не забыл упомянуть и о гибнущих деревьях сакуры, и о деградации садов и парков.
Эта книга была опубликована на пике популярности дискурса «нихондзинрон». Поскольку в это время Япония стремительно превращалась в «экономического гиганта», то в общественно-государственно-этническом дискурсе господствовали в целом оптимистические настроения, и в книге Танака они находят отражение. Он констатировал: страна стоит перед некоторыми проблемами, но мы в состоянии их решить. И он оказался до определенной степени прав – с тех пор экологическое состояние страны сильно улучшилось.
Под влиянием оптимистического настроя в общественном сознании «увеличивалась» (не могла не увеличиться!) и территория страны. Этому осознанию способствовало официальное введение в 1982 г. исключительной экономической зоны, в связи с чем общая территория Японии, подверженная хозяйственному освоению, значительно возросла. Современный исследователь с возмущением и азартом доказывает своим оппонентам, что Японский архипелаг – вовсе не маленькая страна. Хотя площадь ее суши составляет 380 тыс. кв. км (60-е место в мире), но с учетом исключительной экономической зоны она занимает уже девятое место
[540]. Автор данной публикации является решительным противником теории «единого японского народа» (справедливо считая ее социально-государственным мифом), он подчеркивает композитность, многообразие японской культуры. И естественно, что такому многообразию «требуется» (соответствует) значительная территория.
Желание человека соотнести себя с территорией, на которой он обитает, видимо, имеет биологические основания. В Японии этот фактор был значительно усилен «комплексом оседлости», сформировавшимся в результате заливного рисосеяния, островного положения страны, особенностей исторического пути. Однако человек все-таки меняется. Проживая в антропогенезированных ландшафтах, современный японец все больше склоняется к невозможной раньше мысли, что в связке человек-природа именно человек является ведущим фактором. И теперь из уст японцев мы слышим не только похвалы японской земле и природе, но и призывы к их антропогенному улучшению. Недаром идея «климатического дома», полностью изолированного от природной среды и капризов погоды, нашла в Японии столько сторонников. Нынешний японец не мыслит своей жизни без кондиционера, воздухоочистителя, увлажнителя. Все эти приборы эксплуатируются только в плотно закрытом помещении, избавленном от четырех времен года, восхищением которыми полна традиционная культура. Тем не менее культурное наследие дает о себе знать и сегодня: исследования современной аудитории указывают на отличное от представителей других культур восприятие природы у японцев
[541].
Антропогенное улучшение среды обитания поднято в настоящее время на государственный уровень. В 1998 г. кабинет Хасимото принял пятую после окончания войны программу по комплексному развитию Японии. Эта программа, рассчитанная на выполнение к 2015 г., имеет заголовок «Великий дизайн XXI века. Создание прекрасной земли» («Нидзю иссэйкино гурандо дэдзайн. Уцукусии кокудо-но содзо»). В преамбуле этой программы говорится о необходимости «продемонстрировать миру прекрасную землю, на которой живут японцы, обладающие современной культурой и образом жизни, которые связаны с особенностями исторического пути и территории». Задача состоит в том, чтобы продемонстрировать миру «вызывающие чувство уважения острова-сад, утвердить идентичность нашей страны в условиях глобального мира». Поддерживая эту программу, мыслитель Кавакацу Хэйта прямо утверждает: идентичность японцев напрямую связана с понятиями «остров» и «сад». И потому он тоже призывает к тому, чтобы превратить Японию в «прекрасные острова-сад» (уцукусии тэйэн-но сима, garden islands)
[542]. Таким образом, мы видим, как в нашем «рационалистическом» времени находится достаточно места и для мечты о «райском острове». Но если в древности на роль такого места была назначена неизвестно где находящаяся гора-остров Хорай, то теперь предлагается создать рай «не сходя с места», в самой Японии.
Призывы создать страну-сад находят отклик в душе любого человека. Однако реалии жизни безжалостны. С токийской телебашни мы наблюдаем бескрайний город с редкими пятнышками зелени. Если это и сад, то сад бетона. И только развитое поэтическое воображение может увидеть за нагромождением небоскребов традиционный сад камней.
