Аидзава полагал, что божественный предок японцев (имеется в виду первоимператор Дзимму) совершенно не случайно выбрал для проживания именно территорию Японии: «при основании срединной страны он исходил прежде всего из того, что облик этой земли обладает всем необходимым для развертывания здесь небесных дел». В предисловии к трактату во вполне привычном духе Аидзава характеризует благоприятное положение Японии, противопоставив ему западные страны. «Сообщаю свои скромные размышления. [Наша] божественная страна – это такое место, где восходит солнце, откуда исходит изначальная ки-энергия, где извечно наследники небесного солнца из поколения в поколение занимали императорский престол. [Япония] изначально занимает на Земле положение головы и служит образцом для десяти тысяч стран. Она воистину благосклонно освещает Вселенную, а культурность императора достигает любых пределов». Далее автор сообщает, что западные варвары, эти «подлые ноги», вознамерились попрать землю Японии. И это при том, что, согласно естественному порядку, Япония занимает «головное» положение. Хотя божественная страна «не отличается чрезмерной обширностью, ее предназначение – повелевать в любом уголке, поскольку в ней ни разу не случалось исправления имен [смены династии и революции]». Поскольку европейские страны – это ноги, то они и реализуют свою функцию движения и добираются до Японии. Что до окруженной со всех сторон морями Америки, то ее географическое («телесное») положение соответствует «спине» (или заду), а потому люди там «глупы» и не способны предпринять что-нибудь хорошее, что является следствием «природного естества». В другом месте своего трактата Аидзава еще более решительно подчеркивает, что Япония по своему природному положению является носительницей солнечного света и потому даже европейцы зовут ее «страной утра» (видимо, имеется в виду голландское обозначение Востока – morgenland), сами же европейцы проживают в стороне мрака. Японцы поэтому обладают всеми мыслимыми моральными достоинствами, а вот европейцы совокупляются с демонами и вознамерились уничтожить Японию, ее «солнечность» и небоугодную мораль
[393].
Аидзава Сэйсисай последовательно проводил мысль о благоприятном расположении Японии и его влиянии на нравы жителей. Он был убежден: если страна расположена там, где осуществляется «неправильная» циркуляция ки-энергии, то все учения (моральные установления) с неизбежностью будут носить там «дурной» характер. Что до Японии («божественной страны») и Китая, то они обращены в восточную сторону, туда, где восходит солнце, где зарождается солнечная энергетика, а потому и «учения» там «правильные». Поэтому «с начала Неба и Земли» там имелись представления о «пяти обязанностях» (одно из ключевых конфуцианских понятий – горин: между государем и подданным, отцом и детьми, мужем и женой, старшим и младшим, между друзьями). В особенности это справедливо относительно Японии, где люди изначально отличаются простодушием, безыскусностью и чистотой, а потому они естественным образом вступили на дорогу светлых божеств, не имея никакого понятия о сложных теоретических построениях. Что до Китая, то там люди имеют склонность к письменному знаку и потому создали изощренные учения, под влиянием которых китайцы легко впадают в ошибки
[394].
Однако после констатации непревзойденных качеств Японии и ее территории (что равносильно демонстрации лояльности) Аидзава утверждает, что «природный порядок» может быть нарушен злой волей людей, если таких людей наберется много (имеются в виду европейцы), а потому он призывает не сидеть, сложа руки, а готовиться к вооруженному отпору иноземцам, не ограничиваться береговой обороной, а обзаводиться собственным военно-морским флотом. Если Нисикава Дзёкэн констатировал, что земля Японии в силу ее географических условий представляет собой неприступную твердыню, то Аидзава Сэйсисай настойчиво предлагал превратить ее территорию в замок, а море – в ров с водой
[395]. Собственно, в этом и заключалась «новизна» предложений Аидзава, не нашедшая поддержки у властей. Относительно именно такой пассивной позиции, выражавшей господствовавшую официальную точку зрения, Аидзава писал: «Мыслители в один голос вторят: „[Европейцы] – варвары, у них есть [только] торговые и рыболовецкие корабли, они не причинят больших беспокойств и крупных бедствий“. То есть делается расчет на то, что [европейцы] не придут и не нападут. [Такие мыслители] уповают на других и не рассчитывают на себя. Если спросить их, почему они ничего не делают и надеются, что на нас не нападут, они не найдутся с ответом. Как можно уповать на то, что эти люди избавят от попрания Небо и Землю?»
[396]
Если оценивать в целом восприятие природной среды обитания в период Токугава, то следует признать, что она характеризовалась как чрезвычайно благоприятная для проживания с точки зрения как положения в мире, так и изобильности и климата. Считалось, что эти благоприятные условия порождали «несравненный» тип государства, общества, человека, морали. Связка земля-люди осмыслялась как однозначная и жесткая, она обеспечивала условия для оптимистического восприятия жизни и была хорошо приспособлена для автаркического существования. В то же самое время такой тип географического детерминизма служил серьезнейшим препятствием для выработки адекватных ответов на вызовы внешнего мира. В середине XIX в. европейские державы проделали операцию по «открытию» Японии, – операцию, которая не стоила им слишком многих сил.
Сады радости
В оптимистическом дискурсе эпохи Токугава переосмыслению подверглись не только общие характеристики страны под названием «Япония», но и жизнь ее обитателей. Жизнь этих людей выступает как продолжение «жизни земли». Тон задавали те мыслители (преимущественно конфуцианского толка), которые призывали думать не о потусторонней жизни человека, а о жизни «посюсторонней». При этом они концентрировали свое внимание не на ее печалях, а на радостях. В их сочинениях человеческая жизнь перестает пониматься как юдоль печали, поэтому мыслители восхваляют долгую жизнь, а медики и гигиенисты не покладая рук трудятся над тем, чтобы ее продлить. Одно из именований буддийского рая – Край вечной радости. Эта страна расположена на небесах, попасть туда можно только после окончания земного пути. Конфуцианские же мыслители эпохи Токугава оперировали понятием «радость» (раку) применительно к жизни на этой земле.
Один из наиболее читаемых и плодовитых авторов этого времени – конфуцианский ученый Кайбара Экикэн (1630–1714). Он написал множество поучений – относительно основ семейной жизни, воспитания детей, медицины, гигиены, продления жизни и т. д. Среди его трудов есть и «Поучение в радости» («Раккун», 1701 г.)
[397]. В трактовке Кайбара Экикэн понятие «радость» предполагает радость спокойную, умиротворенную и несуетливую. Сочинение такой направленности не могло появиться в предыдущий период, когда в обществе господствовали жизнеотвергающие настроения.
