Японская земля мало что значила для европейцев того времени с «практической» точки зрения. Она была не только далека, она была еще и бедна теми ресурсами, которые интересовали Европу и Америку. «Копаться» в японской земле не имело смысла, поэтому она стала для европейцев страной прекрасной природы, страной для разглядывания. В отличие от практически всей остальной Азии Япония избежала участи стать колонией белого человека.
В Японии не было ничего «ценного», того, чего нет в других странах, за исключением природы: пейзажей и растений. С европейцами был согласен и знаменитый просветитель Фукудзава Юкити (1834–1901). Еще в 1875 г. в книге «Основы цивилизации» он с присущим ему стремлением «играть на обострение» безжалостно писал: «Японии в нынешнем ее состоянии совершенно нечем гордиться перед Западом. Поскольку она обделена и природными ископаемыми, то ей остается гордиться только пейзажами. Что до продуктов человеческой деятельности, то предметов для гордости здесь никогда не имелось»
[448].
Фукудзава Юкити
Как происходило знакомство европейцев с японской природой? Помимо отзывов не слишком многочисленных путешественников европейцы узнавали про Японию и ее природу через гравюры, фотографии и открытки. Кроме того, кое-какие японские растения были интродуцированы в Европе, японский посадочный материал пользовался там устойчивым спросом (например, это касается лилии, некоторых видов хвойных пород). Особой популярностью пользовались хризантемы – европейские хризантемы казались лишь бледными подобиями японских, которые с удовольствием воспроизводили на своих полотнах Дега, Ренуар, Пикассо, Мондриан. Не случайно французский писатель Пьер Лоти назвал очаровательную героиню своего романа мадемуазель Хризантема. Разумеется, при пересадке на европейскую почву все символические смыслы, которые имела хризантема в японской культуре, были потеряны. Хризантема в Японии – это «мужской» цветок, символ бессмертных даосов-мужчин. Однако в Европе из символа долголетия хризантема превратилась просто в красивый цветок, предмет любования и экспорта, в женское имя.
Огата Гэкко. Хризантемы
Огата Гэкко. Праздник хризантем
Поскольку похвастаться научно-техническими достижениями Япония тогда не могла, в экспозициях всемирных выставок японцы делали упор на предметы искусства – изящного и садового. При этом в центре внимания оказался вовсе не миниатюрный бонсай. Зная пристрастие западной культуры к гигантомании, японцы опасались, что европейцы при виде крошечных моделей природы сочтут это дополнительным свидетельством ничтожности самой Японии. Кроме того, японцы тогдашнего времени считали, что в Европе ценят в природе естественность, а бонсай, который создается долголетними ограничениями в условиях роста (бедная почва, скудный полив, обрезание корней и веток), никак не попадал в категорию «естественности». Поэтому японцы старались демонстрировать на выставках такие растения, которые могли поразить европейцев невиданными для них размерами и пышностью. К числу таких растений относились японские хризантемы – высокие, с множеством (более тысячи) цветков на одном стебле. На конкурсе хризантем, проводившемся на Парижской выставке 1900 г., именно хризантемы, выращенные японскими садовниками, получили главный приз. Для японцев такое признание имело особый смысл, поскольку хризантема являлась гербом императорского дома, начиная с осени 1880 г. император ежегодно устраивал выставки хризантем, куда приглашал высокопоставленных иностранцев и японцев (аналогичная демонстрация сакур началась годом позже). Поэтому и показ хризантем на Парижской выставке был приурочен к дню рождения Мэйдзи – 3 ноября. Поскольку среди целей участия Японии во всемирной выставке значилось повышение международного престижа страны, то можно было считать эту задачу выполненной. На Западе же формируется стойкий образ Японии как «страны хризантем»
[449].
Накадзава Хиромицу. Император Мэйдзи посещает выставку хризатем
Кое-какие японские растения стали выращивать и в Российской империи благодаря усилиям известного ботаника и путешественника А. Н. Краснова (1862–1914), который основал Батумский ботанический сад. Он трижды посещал Японию и много сделал для разведения на Кавказе дальневосточных культур, в частности чая и хурмы.
Природа Японии производила на европейцев глубокое впечатление, и японцы, почувствовав облегчение, приступили к осуществлению национального проекта под названием «Природа Японии». Он предназначался прежде всего для самих японцев: они остро нуждались в предмете гордости, который мог бы избавить их от комплекса неполноценности и поднять настроение. Кроме того, природа много значила в деле достижения национального консенсуса. И если политические идеи и лидеры служили предметом ожесточенных споров, то природу любили все японцы. Это был беспроигрышный вариант.
Японская хризантема, завоевавшая на выставке главный приз
В достопамятном 1894 г. в свет вышла книга Сига Сигэтака «Японский ландшафт» («Нихон фукэйрон»), в которой он заявлял, что природа Японии самая красивая в мире. Сига тоже не смог обойтись без ссылки на иноземцев: в начале книги он говорит о том, что все иностранцы восхищаются природой Японии и называют ее настоящим раем
[450]. Собственно говоря, обоснованию этого иностранного тезиса и посвящена книга. Но ее адресатом являются вовсе не иностранцы, а сами японцы, которым следует с энтузиазмом присоединиться к мнению иноземцев.
Эта книга явилась результатом длительных размышлений автора – ведь именно с гимна японской природе начинает Сига свою программную статью, которая открывала первый номер основанного им журнала «Нихондзин». В этой статье особой похвалы удостаиваются горы, главным образом Фудзи и другие «спящие вулканы», имеющие форму правильного усеченного конуса
[451]. Для многих японцев эта достающая до облаков гора являлась символом независимости Японии, уникальности ее природы
[452].
