* * *
Они не стали ничего рассказывать караульным, Ольга прямиком направилась к дому. Дорожки еще не успели очистить, и она по щиколотку проваливалась в рыхлый снег. Старуху искать не пришлось, Ольга просто пошла на запах свежесваренного кофе, но войти в кухню ей не дал один из псов, то ли Фобос, то ли Деймос. Сначала она услышала тихое рычание, потом из сумрака выступила остроухая тень.
– Фобос, вернись на место! – послышалось из глубины кухни.
Значит, все-таки Фобос.
– Доброе утро, фрау Ирма! – поздоровалась Ольга, обходя пса. Тот следил за ней внимательным, настороженным взглядом, готовый разорвать ее в клочья по первому же приказу хозяйки.
А если и в лесу была одна из этих тварей? Напала на Зосю, растерзала, а потом вернулась в усадьбу. Тварь вернулась, а ее следы занесло снегом. Возможно такое? Ольга не знала, но надеялась выяснить.
– Вы опоздали, – сказала старуха вместо приветствия.
– У меня были на то причины.
– Какие же, позвольте полюбопытствовать?
– Мы с Ефимом, это водитель, который привозит меня в усадьбу…
– Я знаю. – В голосе старухи послышалось нетерпение. Да, доверие такой, как она, тяжело заслужить, но легко потерять. Ольга помнила.
– По дороге в Гремучий ручей мы нашли тело.
– Какое тело? – Нетерпение старухи сменилось… Чем? Удивлением? Страхом? Но что-то определенно изменилось.
– Женщины. Ее зовут Зоя Куликова. Она из села Видово, я ее знаю. Знала…
– И что с этим… телом? – Деймос сунулся к хозяйке за лаской, но она неожиданно резко оттолкнула его от себя. Пес поджал хвост, отступил.
– У него… У нее сломана шея и разорвано горло. Ефим считает, что на женщину могла напасть рысь.
– А что считаете вы, фрау Хельга?
Старуха приблизилась, заглянула Ольге в глаза. Вернее, попыталась заглянуть, но отступила.
– Я не знаю, способно ли животное вроде рыси сломать человеку шею. – спокойно проговорила Ольга. – Я знаю лишь одно – эта несчастная до сих пор в парке, мы оставили ее там.
– А следы? – Кофе убежал, а старуха этого даже не заметила. Она о чем-то сосредоточенно размышляла. – Там были какие-нибудь следы?
– Всю ночь шел снег. Если следы и были, то их замело. Мы ничего не нашли.
Ничего и никого. Вот только откуда тогда это зудящее чувство, что за ними наблюдали?
– Ждите! – велела фрау Ирма. – Мне нужно сообщить Отто. И, – она обернулась, – приберитесь тут пока. Кофе мы, похоже, сегодня пить не будем.
Старуха ушла. Деймос последовал за ней, а Фобос остался на кухне присматривать за Ольгой. Он сел в пороге так, что выйти в коридор не представлялось никакой возможности. Если только…
Ольга подошла к псу, присела, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Это было рискованно, возможно, даже опасно, но она должна попробовать, должна убедиться.
Фобос оскалился, зарычал, по его черной шкуре пошла нервная дрожь. Если бросится, Ольге конец…
Не бросился – наоборот, попятился, потом заскулил, упал на брюхо.
Значит, и с собаками такое срабатывает. Возможно, не со всеми. Вполне может оказаться, что Ольге сейчас просто повезло, но она обрела весьма полезное знание. И, скорее, не поняла, а именно почувствовала, что теперь Фобос не бросится на нее никогда. Не посмеет.
Ольга не стала говорить никаких банальностей, не стала называть эту четвероногую тварь «хорошим мальчиком» и гладить по голове. Она просто проверила силу своего влияния. Ей хватило. Спиной к Фобосу Ольга повернулась без страха. Сейчас она боялась лишь одного – что странное поведение пса может заметить его хозяйка.
Хорошо, что хозяйке было не до того. Она вернулась, едва только Ольга домыла кухонную плиту и ополоснула ковшик для варки кофе.
– Отто хочет сам посмотреть, – сказала фрау Ирма, не переступая порога кухни и не глядя на лежащего на полу Фобоса. – Вы покажете ему, где нашли тело.
Это была не просьба, это был приказ, и Ольга послушно кивнула.
– Это далеко? – спросила старуха.
– Нет, на границе парка, рядом с одной из статуй.
– Значит, мы можем прогуляться туда пешком. – А это уже сам Отто фон Клейст. Встал позади старухи, посмотрел на Ольгу поверх ее плеча.
Прогуляться… Для него это прогулка.
Ольге пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы на лице не отразилось ни ненависти, ни омерзения. Немного испуга – вот, что фон Клейст ожидает увидеть на лице простой учительницы. И она изобразила испуг – такой сдержанный, хорошо скрываемый, но очевидный. Фон Клейсту понравилось, он явно любил чужой страх – и сейчас он пил этот страх мелкими глотками, смакуя.
– Не бойтесь, фрау Хельга, – сказал, фон Клейст, «напившись». – Мы не пойдем туда одни. Я возьму охрану. Если это какое-то дикое животное, нужно быть наготове. – Он помолчал, а потом добавил: – Дикая страна, дикие звери.
Снаружи их уже ждало четыре автоматчика. При появлении Отто фон Клейста они вытянулись по струнке. На Ольгу никто из них не обращал внимания. Зато она обращала внимание на все. Фон Клейст не взял с собой ни одного из своих псов. Разве не было бы разумно взять на охоту собаку? Или его псы натасканы не на зверей? Могли ли те раны на шее несчастной Зоси остаться от их челюстей? Хватило бы у этих псов силы и ярости? Ольга была почти уверена, что хватило бы.
По заснеженной дорожке шли цепочкой: два автоматчика впереди, два сзади, Ольга и фон Клейст посередине. Шли неспешным, почти прогулочным шагом. Никто не разговаривал. И замечательно. Ольге было не до разговоров, она готовила себя к встрече с несчастной Зосей.
…Они так и стояли, словно обнявшись – две неживые женщины. Кроличья шубейка лежала там же, где оставила ее Ольга. Шубей ку снова припорошило снегом и казалось, что она лежит так с самой ночи. Автоматчики остановились, словно не решаясь переступить невидимую границу. Фон Клейст оказался куда бесстрашнее. Он встал напротив мертвой Зоси, рукой, затянутой в кожаную перчатку, взял ее за рыжие волосы, потянул, ставя голову в правильное положение. Ольгу замутило. А фон Клейст, не разжимая пальцев, уже изучал и Зосино лицо, и Зосины смертельные раны. Его собственное лицо было сосредоточенно-задумчивым, словно он что-то прикидывал в уме, что-то для себя решал. А когда решил, разжал пальцы… Ольга отвернулась – не смогла заставить себя смотреть, как падает на заледеневшее плечо враз лишившаяся опоры голова. А звук, с которым она упала, ей не забыть до конца своих дней. Было во всем этом что-то не просто ужасное, а ужасно неправильное. Если для смерти вообще подходит такое определение.
– Что эта… крестьянка делала в моем парке посреди ночи? – спросил фон Клейст тоном одновременно скучающим и раздраженным. – И почему она полуголая?
Он посмотрел на Ольгу, словно у нее были ответы на его вопросы.
