Нет, глаза нужно открыть. Как же она с закрытыми глазами? И встать, наверное, нужно, потому что уже не просто холодно, а очень холодно. Особенно щеке. Почему земля такая… холодная и колючая? А была пушистая…
Вокруг темно. Так темно, что кажется, что глаза она так и не открыла. Или все-таки открыла? Ольга моргнула. Получилось не сразу, ресницы слиплись. Может от слез, а может от крови. Почему от крови? А потому что пахнет. Все вокруг пахнет кровью. Немножко соли, немножко меди, немножко розового масла. Онемевшими, потерявшими чувствительность руками, Ольга протерла лицо. Ресницы ломались, как маленькие льдинки, а она все не решалась открыть глаза.
– Хватит! – Этот голос был требовательный и сердитый. Этим голосом разговаривала с ней баба Гарпина, когда была недовольна. – Хватит лежать, миленькая! Открывай глаза, вставай! И ничего не бойся. Главное, ничего не бойся.
Она не боялась. Кажется, должна была, но забыла, чего именно нужно бояться. Или кого. Самое время вспомнить!
…Смрадный ветер. Тяжелое и холодное на плечах… Мерзкий чавкающий звук, и иглы, впивающиеся в кожу…
Дикий зверь. Тот самый, что напал на несчастную Зосю. Точно, тот самый. На нее он тоже напал, вот только, кажется, не убил…
Ольга рывком села. Села, открыла глаза, а рот наоборот зажала ладонью, чтобы не закричать. Темнота не была кромешной. Темноту подсвечивала полная луна. Протискиваясь сквозь ветви деревьев, она рвалась к земле, чтобы получше разглядеть Ольгу. Или чтобы Ольга получше разглядела себя?
Растопыренные, дрожащие пальцы в крови. Чья кровь, можно не спрашивать. Ее кровь, вот из этой раны, что поверх правой ключицы. Рана неглубокая и неопасная. Точно неопасная, в противном случае она бы уже давно истекла кровью. А она не истекла, а лишь потеряла сознания. Да и то, кажется, больше от страха, чем от боли.
Ольга потрогала рану. Так и есть, неглубокая и неопасная. Но крови вытекло достаточно, чтобы ею пропитался ворот пальто. Пальто придется выбросить, потому что оно не только залито кровью, но еще и разорвано когтями. Но это потом, сейчас главное – подняться на ноги и добраться до дома. Если небо такое, и луна на полнеба, значит, уже либо поздний вечер, либо и вовсе ночь. Танюшка там, наверное, с ума сходит. Сначала Зося, а теперь вот она… не пришла домой.
Мысли о внучке сразу вернули силы. Пошатываясь, Ольга встала сначала на колени, потом на ноги. Голова кружилась, земля под ногами раскачивалась, луна двоилась. Это от кровопотери. Или от переохлаждения. А может и от того, и от другого разом. На нее напали. Напал какой-то… зверь. Как на Зосю. Только Зосе не повезло, а ей вот повезло. И рассуждать над тем, почему зверь не добил и не растерзал, она будет, когда окажется дома, а сейчас нужно двигаться.
Еще никогда дорога домой не казалась Ольге такой длинной. Она шла так быстро, как только получалось. Шла, не оглядываясь, не прислушиваясь к ночи. Если не убил тогда, не убьет и сейчас. Откуда такая уверенность, она не знала, но поделать с этим бесстрашием ничего не могла.
А оно кралось следом, ступало след в след до самой границы села. Лишь шагнув на дорогу из красного камня, Ольга почувствовала, что ее больше никто не преследует. Теперь нужно подумать о другом. Теперь нужно подумать о том, как не напугать Танюшку еще больше.
В окне их дома горел свет, Ольга тихо постучала в дверь. Танюшка открыла почти тут же, не спрашивая, кто там снаружи. Глупая девочка! Открыла и повисла у Ольги на шее.
– Бабушка! Бабушка, где ты была? Бабушка, у тебя кровь! Откуда у тебя кровь?!
– Все в порядке, не волнуйся. – Ольга легонько оттолкнула от себя внучку, захлопнула дверь, задвинула засов. Поможет ли засов от того, что кралось за ней в ночи? Она не знала, но очень на это надеялась. – Татьяна, дай мне переодеться и умыться. Согрей воды.
Пока Танюшка суетилась у печи, Ольга стянула с себя пальто, осмотрела его при свете керосинки. Да, она была права, вещь испорчена безнадежно и безвозвратно. Ее саму тоже чуть не испортили безвозвратно, но повезло. Повезло до такой степени, что даже самой удивительно. Это… эта тварь метила в шею, и куснула в шею. И даже, кажется, вырвала кусок плоти, чуть повыше правой ключицы. Но рана все равно неглубокая, и если судить по тому, что Ольга все еще жива, несмертельная. Конечно, ее нужно промыть и перевязать, но уже сейчас видно, что ничего непоправимого не случилось. Небольшая кровопотеря не в счет.
– Кто это? Где ты была? – Танюшка поставила на табурет таз с теплой водой, сама присела напротив. – Я не знала, что думать. Не знала, что делать. Хотела идти тебя искать.
– Не вздумай! – Ольга не хотела пугать и кричать, само собой получилось. Девочка должна понимать, как опасно сейчас и в Видове, и в Гремучей лощине. В селе – звери о двух ногах с эсэсовскими нашивками, а в лощине – неведомая и невидимая тварь. – Ты знаешь про Зосю?
Танюшка кивнула. Ее била мелкая дрожь, не спасала даже пуховая шаль.
– Кто ее, бабушка? Тот же, кто и тебя?
– Зверь. – Ольга смочила в воде полотенце, прижала к ране. – Какой-то дикий зверь завелся в лощине. Наверное, рысь.
– Почему рысь? – Танюшка не сводила с нее глаз, следила за каждым движением.
– Потому что нападает сверху, с ветвей.
– И на тебя так напала?
– Не знаю, мне так показалось.
– А ты ее видела, эту рысь?
– Было темно… – Полотенце пропиталось кровью, и Ольга ополоснула его в тазу. – Татьяна, принеси-ка самогона. Рану нужно продезинфицировать. Не важно, животное там или еще что…
Что еще? Ольга замерла с полотенцем в руке, удивилась этой своей странной мысли. Что еще может напасть на человека, что еще может сделать такое?
– И как дальше? – Танюшка вернулась с бутылью самогона. – Как теперь ходить по лесу? Получается, в Гремучей лощине сейчас опасно!
Ольга понимала, куда она клонит, поэтому отложила полотенце, посмотрела внучке в глаза. Нет, она больше не пыталась внушить ей спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, но можно попытаться успокоить. Хотя бы словами.
– Ее выследят и убьют, – сказала она. – Никто не допустит продолжения. Все ведь понимают, насколько это опасно.
– Даже немцы?
– Даже немцы. В усадьбе готовятся к встрече какого-то высокого чина. Понимаешь, Татьяна? Зачем им там так рисковать? Думаю, уже завтра с этим зверем разберутся.
– А ты? Ты завтра снова пойдешь в усадьбу?
– Я должна.
– Кому ты должна, бабушка?! – Танюшка сорвалась на крик. – Кому и что ты должна?! Вот Зося – наша соседка! Она мертвая лежит, убитая! И Митька пропал и никак не находится! Вот тут ты должна быть, на Зосиных похоронах! А этим гадам ты ничего не должна!
– Тише, – сказала Ольга мягко. – Тише, не надо кричать. Я буду на Зосиных похоронах. Я что-нибудь придумаю.
Танюшка хотела еще что-то сказать, но Ольга ей не позволила.
