Она говорила, а Григорий улыбался и кивал в такт ее словам. Хоть бы не переиграл, потому что держать в усадьбе откровенного идиота никто не станет. Этим людям проще расстрелять его за воротами.
– Хорошо. Я оставлю его под вашу ответственность. – Старуха, кажется, потеряла к Грине всякий интерес. – Но вы должны предупредить его, фрау Хельга, что от того, насколько усердно он будет выполнять свою работу, зависит не только его пребывание в Гремучем ручье, но и сама его жизнь. Скажите прямо сейчас!
Ольга развернулась к Грине, сказала, чеканя каждое слово:
– Фрау Ирма велела предупредить тебя, Григорий, что от твоего усердия будет зависеть твоя жизнь.
– Я понимаю, тетя Оля. – Гриня кивнул ей, а потом с благодарностью посмотрел на старуху. Чего ему это стоило, Ольга не хотела знать. У каждого из них свои тайны и свои беды. Просто дорога у них пока одна. – Я буду очень стараться!
Последнюю фразу он сказал уже в спину удаляющейся старухе, в голосе его звучало подобострастие, но взгляд… Если старуха обернется, им обоим не сносить головы. Но, слава богу, она не обернулась.
– Держи себя в руках, – прошипела Ольга, а вслух сказала: – Пойдем, я покажу тебе все!
Первым делом она отвела Григория в сарай, в котором жил Гюнтер.
– Это твое, – сказала, кивая на аккуратно застеленный топчан. – Тут спал твой предшественник.
– То самый, который?..
– Да. – Ольга не дала ему договорить. – Все необходимые инструменты тут же в подсобке. Питаться будешь с остальными.
– Есть еще остальные?
– Дети. Считай, ровесники твоего Мити. Пойдем, я покажу тебе, где кухня, а потом ты приступишь к работе и будешь работать так хорошо, как это только возможно. Ради себя. Ради своего сына. Понимаешь?
– А вы изменились, тетя Оля, – сказал Григорий, выходя вслед за ней из сарая.
– Мы все изменились. Времена сейчас такие. И еще, Григорий, – она замедлила шаг, но не стала оборачиваться. – Я сделала все, что обещала. Дальше каждый сам по себе.
– Как скажете, тетя Оля.
– И, пожалуйста, будь осторожен. Это место… эти люди… – Она не стала договаривать, потому что была уверена, что он и так ее прекрасно понял.
Гриню приняли как-то сразу: и Шура, и ребята. Даже Сева не смотрел на него волком. Все-таки было в нем что-то особенное, располагающее.
За работу он взялся сразу после обеда, вместе с парнями отправился на расчистку оранжереи. Ольга с девочками вернулась в дом. Им тоже было чем заняться. И девочкам, и ей. Она и так потеряла слишком много времени. Она уже который день в усадьбе, а до сих пор не осмотрела дом.
Действовать нужно было осторожно, так, чтобы не попасться на глаза старухе или фон Клейсту. Начать стоило с подвала. Если кто-то и прячет что-то от посторонних, то, как правило, под землей.
Подвал был закрыт на замок. На ступенях, ведущих к подвальной двери, лежал такой толстый слой пыли, что сразу становилось ясно, что дверь эту не открывали очень и очень давно. Возможно, был какой-то другой вход, не столь очевидный, замаскированный. Наверняка, он должен быть. Наверняка Ольга должна вспомнить.
Ее собственная дверь, та самая, за которой скрывались воспоминания, тоже была плотно заперта. Чего-то не хватало, какой-то маленькой, или не очень маленькой детали, чтобы снова начать вспоминать. А пока происходящее казалось Ольге блужданием в темноте.
Она стояла в коридорной нише, размышляя, как же ей быть дальше, когда услышала тихий скрип дверных петель. За окном уже начало смеркаться, и по дому расползлись фиолетовые тени, драпируя углы, сглаживая и растворяя в себе мебель. Ольга затаила дыхание, враз похолодевшей спиной вжалась в стену, прислушалась к шагам.
Нет, это не были крадущиеся шаги старухи. И не уверенная стремительная поступь фон Клейста. И не чеканные шаги охраны. Тот, кто шел по коридору, двигался очень медленно, очень тихо, придерживаясь рукой за стену. Вмиг обострившимся слухом Ольга слышала это специфическое шуршание, когда пальцы касаются штукатурки, скользят по лепнине, огибают углы. Тот, кто шел по темному коридору, был слаб или болен. Вслед за шорохом появился запах. Или он был с самого начала, просто Ольга упорно старалась его не замечать? Острый медный запах крови. Почти такой же, как в парке перед статуей однорукой нимфы. И в миллиарды раз слабее, чем тот, что она учуяла в подземной темнице на окраине усадьбы.
В горле пересохло, а спина наоборот взмокла. Ольга зажмурилась, заставляя сердце биться медленно и ровно, почти беззвучно. Потому что то, что кралось по коридору всего в нескольких шагах от нее, могло услышать.
Не услышало. Пока только она сама слышала эти легкие, чуть шаркающие шаги. Стояла, старалась не дышать, и слушала. Мимо проскользила чья-то тень. В этих лиловых сумерках все тени были на одно лицо. Вернее, все они были без лиц. Ольга выглянула из своего укрытия. Ей нужно увидеть, понять, кто же это. Света, скупо просачивающегося в ближайшее окно, хватило, чтобы разглядеть бредущую по коридору фигуру. Именно бредущую, а не крадущуюся.
Худенькая, коса через плечо, длинные пальцы, скользящие по стене. По коридору, не замечая ничего и никого, пошатываясь и цепляясь за стену, шла девочка Лиза. Шла и оставляла за собой тонкую цепочку из кровавых капель. Ольга хотела ее окликнуть, уже почти решилась, когда услышала звук. Нет, не услышала, костями черепа почувствовала. Он был похож на голос лощины, только многократно усиленный. Он был ужасен и прекрасен одновременно. А еще, она была почти уверена, что слышат его немногие, может быть, только избранные.
Лиза услышала, замерла, пошатываясь из стороны в сторону, а потом медленно, словно тело ее было на шарнирах, начала разворачиваться. Это было какое-то дикое и одновременно завораживающее зрелище, это был танец. Словно бы марионетку кто-то дергал за ниточки, заставляя двигаться в правильном направлении, заставляя вернуться.
Она прошла всего в нескольких шагах, так близко, что Ольга смогла разглядеть ее лицо. Бледное, ко всему безучастное, с черными провалами вместо глаз. Наверное, так выглядят сомнамбулы, бездумно гуляющие посреди ночи. Вот только еще не ночь, а Лиза не сомнамбула. И кровь… черные капли, стекающие с белого запястья, падающие на ковровую дорожку. Откуда у девочки кровь? Она поранилась?
Спросить бы, остановить, встряхнуть за плечи, попытаться привести в чувство. Ольга уже почти решилась, но не успела. Из темноты коридора навстречу Лизе вышли псы. Деймос шагнул к девочке, а Фобос к Ольге. Он смотрел на нее черными глазами, молча скалил зубы, но напасть не пытался.
– Тихо… – сказала она едва слышно и самыми кончиками пальцев коснулась собачьей головы. – Уходи.
Пес заскулил и попятился. Вот бы точно так же со вторым. У нее бы получилось, если бы было немного больше времени, но времени не осталось. Лиза и Деймос скрылись за поворотом, скрипнули дверные петли, и наступила полнейшая тишина. Тот звук, который она слышала так же отчетливо, как и голос лощины, исчез.
