Ольга еще немного постояла, дожидаясь, пока сердце замедлит свой бег и успокоится дыхание, дожидаясь, пока скрипучая дверь снова откроется, выпуская Лизу. Не дождалась. В коридоре было тихо и темно, а время, кажется, остановилось. Надо будет присмотреться к девочке получше. Не присмотреться, а осмотреть. Проверить, что у нее за раны, откуда кровь. Если получится, прямо сегодня. Если не выйдет, то уже завтра утром. А сейчас нужно проверить остальных, удостовериться, что у них все хорошо, что все идет своим чередом.
Девочки заканчивали прибираться в гостиной. Соня закрывала только что вымытое окно. В комнате было холодно и сумрачно. Ольга щелкнула выключателем, но огромная хрустальная люстра под потолком так и не зажглась. С электричеством в усадьбе были проблемы, она знала это от Ефима. Перебои случались ближе к вечеру, и приезжающие из города электрики все никак не могли найти причину.
Ребята во главе с Григорием стояли вокруг небольшого костра, чуть поодаль от оранжереи, сжигали мусор и спиленные ветки. Этот день выдался заметно теплее прошлого, и снег внутри оранжереи почти полностью растаял, обнажая и дорожку, и каменную чашу пруда. Парни потрудились на славу, внутри царил почти идеальный порядок. Оставалось застеклить некогда разбитые окна и оштукатурить стены.
Ольга так и сказала:
– Хорошая работа. Фрау Ирма будет вами довольна.
Сева глянул на нее с привычной уже ненавистью, Григорий улыбнулся, принимая похвалу. Вот только в глазах его плескалась ярость.
– Успокойся, – шепнула Ольга, похлопывая его по плечу. – Возьми себя в руки.
Он кивнул, сунул руки глубоко в карманы пальто, обернулся к ребятам, сказал:
– Ну, хватит греться, мужики! Осталось совсем ничего!
У него как-то хорошо получалось находить общий язык с людьми. Куда лучше, чем в последнее время у нее самой. И дети его слушались беспрекословно. Наверное, это правильно. Ей так даже спокойнее.
Ольга уже собиралась уходить, когда к оранжерее подошла Шура. Она куталась в хлипкое пальтецо, шмыгала носом, на Ольгу не смотрела, демонстративно обращалась только к ребятам и Григорию.
– Ужинать идемте, работнички! – Получалось вроде бы и грубо, но все равно ласково. – Стынет у меня уже все.
– Я позову девочек. – Ольга уже собиралась уходить, но Шура ее остановила.
– Позвала уже, – сказала все тем же неприветливым тоном. – Вы с нами? Или с этими?.. – Последнее слово Шура почти выплюнула. Вот же дуреха… Откуда их столько на ее голову?
– Я с вами, – сказала Ольга и, не дожидаясь остальных, пошагала к домику для гостей.
Кухня освещалась двумя керосинками. Одна стояла у печи, вторая на обеденном столе. В ее рыжем свете лица присутствующих были похожи на театральные маски.
– Где Лиза? – спросила Ольга, усаживаясь во главе стола. Она здесь главная, они все должны это понять и запомнить.
– Эта… – начала Соня и осеклась, – фрау Ирма позвала ее к себе.
– Давно?
Девочки переглянулись, словно вспоминая.
– Еще в обед, кажется. Она с нами не общается. Она вообще странная, – сказала Соня с вызовом в голосе.
Она не странная, она запуганная. Может, просто видела больше, чем эти ребята? Как бы то ни было, а нужно еще разок обойти дом, поискать. Вдруг она сейчас на кухне, и все волнения напрасны.
Ольга так и сделала. Попыталась сделать. Вот только осматривать дом при свете керосиновой лампы было не слишком удобно. К тому же, это могло вызвать подозрения.
Ольга прошла по дому. В комнатах старухи и фон Клейста свет не горел. Да что там! Света не было ни в одной из комнат. Неужели, хозяева уже легли спать? А что еще можно делать в темноте?
Пока Ольга пыталась найти Лизу, темнота стала почти кромешной, пришло время уходить. И только сейчас она вспомнила про свою рану. Сначала про рану, потом про ту тварь, что ее оставила. Стало ли ей страшно? А, пожалуй, нет! Не в том она уже возрасте, чтобы бояться. Если бы не Танюшка, не боялась бы вовсе. А на случай самообороны у нее есть нож. Прихватила с кухни на всякий случай. Конечно, смешно предполагать, что нож может спасти ее от дикой твари. Гюнтера ничто не спасло. Гюнтера не спасло, но она-то осталась жива после нападения. Может быть, это случайность. А может, один из витков той веревочки, что ей еще только предстоит распутать.
Ольга шла к воротам, когда почувствовала чье-то присутствие за спиной и резко обернулась. Конечно, это оказался Гриня! А кто же еще умеет передвигаться так бесшумно?!
– Что тебе? – спросила она строго.
– Напугал? – Гриня взял ее под руку.
– Нет. – Руку она убирать не стала. В конце концов, Гриню считают ее племянником. – Что ты тут делаешь, Григорий?
– Да вот, тетя Оля, решил проводить вас до дома.
– Не надо. Еще чего не хватало.
– Надо, – сказал он твердо и покрепче сжал ее руку. – Пока в округе бродит эта тварь, в лощине опасно.
– Сейчас везде опасно. Время такое.
– Я понимаю, но не спорьте со мной, тетя Оля. Мне все равно нужно пройтись. Душно мне…
Ведь и в самом деле душно, вон и ворот пальто расстегнул.
– Пропуск мне уже выписали, так что вы не волнуйтесь, с часовыми я как-нибудь договорюсь.
Этот договорится. С самим чертом договорится, если потребуется. И спорить с ним бессмысленно, все равно поступит, как считает нужным. Ольга больше и не спорила, молча дождалась, пока часовой откроет ворота, так же молча ждала, пока Григорий показывал свой пропуск и что-то там объяснял на плохом немецком. Как бы то ни было, а его поняли и из усадьбы выпустили. Наверное, и обратно впустят.
Минут пять они шли в полной тишине, а потом Гриня спросил:
– Тетя Оля, вы тоже это слышите?
– Что? – Она замедлила шаг.
– Такое… – Григорий прищелкнул пальцами, – что-то вроде шепота. Я его еще раньше, в детстве, слышал. Мамка меня в лощину не пускала, но вы ж понимаете…
Ольга понимала, ее тоже не пускали. И да, она тоже это слышала.
– Раньше оно как-то потише было, а теперь аж челюсть сводит. Особенно там… в усадьбе. – Григорий словно бы разговаривал сам с собой. – Оно-то, конечно, можно приноровиться, привыкнуть, но вот было сегодня часов около шести…
Часов около шести Ольга видела Лизу и тоже слышала этот странный звук. Значит, не она одна.
– Кто еще? – спросила она, останавливаясь. – Как думаешь, Григорий, кто-то из ребят это слышит?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Я не допытывался. Постойте-ка секундочку, я сейчас.
Сказал, и шагнул в темноту. Вот был Гриня, а вот его уже и след простыл. Ольга замерла, огляделась по сторонам. Могла и не оглядываться, не видно ни зги. Еще и луна, как назло, закатилась за тучу. Не видно, но слышно… Крадется кто-то, тихо-тихо, на мягких лапах. Крадется и дышит. Она слышит это жадное, нетерпеливое дыхание.
