Чародей что-то задумчиво проворчал. Браги представил себе огненные строки из ужасных переплетенных в драконью шкуру томов, где были кровью написаны заклинания на пергаменте из кожи девственниц.
— Хотя — что тебе нужно от Изельды? Я думал, колдунам приходится обходиться без женщин, иначе они потеряют свою силу.
— Я стар и готов уйти на покой. Я хочу выращивать розы и заниматься магией любви.
— В твоем возрасте? Она убьет тебя за неделю.
— Нет-нет. Я же чародей, забыл? Все мое трехсотлетнее воздержание хранится внутри меня и готово к действию. Так что даже с Изельдой вполне выдержу.
— Возможно, — пробормотал Браги. — А что она говорит по этому поводу?
— Я ей не нравился, пока не упомянул о своих чародейских сбережениях. Ха! После этого она стала настаивать еще с большей страстью, чем я сам. Этот глупец Нортон слеп. Дворцовая стража выстраивается в очередь перед ее дверью, а этот идиот думает, будто она нужна мне как источник девственной крови!
Оба расхохотались. Каждый в пределах ста миль от Итаскии знал по крайней мере дюжину непристойных историй о будуарных похождениях принцессы. Она была воистину пламенной девушкой и всегда держала наготове пожарного.
— Представляю, какая магия получилась бы из ее крови! — покатывался Браги. — Она уничтожила бы всю вашу профессию. Ладно! Так что там насчет заклинания?
Чародей что-то неразборчиво пробормотал. Неожиданно они с Браги удивленно уставились друг на друга, словно им в голову пришла одна и та же мысль, и в один голос сказали:
— У меня есть к тебе предложение…
В течение последующего часа строились дьявольские заговоры и заключались зловещие договоры.
Следующие два дня оказались неизмеримо скучными. Браги привык к кровавому действию или пьяному бездействию, но здесь не было доступно ни то, ни другое. Он развлекался лишь тем, что поглощал огромные количества превосходной похлебки Ариститорна.
В тот день, когда должно было исполниться заклятие, Браги намекнул, что предпочел бы держаться подальше. Ариститорн не был уверен, что сможет совершить необходимые заклинания, и очень боялся возможной неудачи, однако все же готов был рискнуть. Браги сбежал из лагеря, предпочитая находиться на безопасном расстоянии, когда чародей начнет призывать демонов.
Он сидел на земле в лесу, прислонившись к дереву и наблюдая за игрой белок среди осенней листвы. Удовольствия его были просты, но даже этого небольшого развлечения он вскоре лишился. Вопли и демонические завывания Ариститорна спугнули животных. Затем шум смолк, и в лесу стало неестественно тихо. Чувствуя растущее беспокойство, тролледингец уже готов был набраться смелости пойти выяснить, что случилось, когда послышался голос чародея:
— Эй, Браги! Иди сюда! У меня получилось!
Он обнаружил старика пляшущим вокруг своих пентаклей.
— Завтра я ухожу, — сказал Браги. — Так что лучше пиши свои послания. Но как я пойму ответы? Я не умею читать.
— Что тут понимать? — спросил чародей. — Просто дай ему список требований, а потом сиди и жди, пока не получишь женщину и золото. Что может быть проще?
— Нортон мне голову отрубит.
— Да, есть и такой шанс.
— Могу я услышать послание для Изельды? Ты чересчур с ним припозднился.
Чародей покопался в своих пожитках и извлек маленький свиток.
— Принцессу Изельду, герцогиню Скармейнскую и прочее, приветствует великий тавматург Ариститорн, архимаг из Некремноса, повелитель эльфов…
— И почему все маги настолько высокопарны?
— Гм? Приходится! Больше некому. Некромантия — тяжкий способ зарабатывать на жизнь. Все нас обманывают. Рыцари пытаются нас убить. Дьяволы охотятся за нашими душами. Все и повсюду настаивают на том, что мы — воплощение зла. Ад, а не жизнь! Кто-то же должен восхвалить наши скромные усилия, вот и приходится аплодировать самим себе…
— Возможно. Пиши. Оставь речи для Изельды. Я уезжаю на рассвете. Останется немного времени на разведку, прежде чем сунуть голову в логово дракона.
— Угу, — проворчал чародей и начал писать, высунув от усердия язык. — Ты запомнил путь назад к дороге?
— Да.
Браги выехал на рассвете и к ночи проделал больше половины пути до города. Снова поднявшись с восходом солнца, ближе к вечеру он разбил лагерь на вершине холма в двух милях от городских стен, откуда с удивлением наблюдал за беженцами, которые уныло выходили из ворот Итаскии, направляясь к границам тишины. Дородные жены тащили мужей туда, где они могли продолжить донимать их разговорами. Неизлечимые хвастуны радостно кричали, освобождаясь от проклятия и вновь получая возможность изводить соседей россказнями о своих похождениях. Браги обнаружил, что ему очень хочется уйти, позволив тишине продолжаться дальше, но мысли о своей доле прибыли придавали ему решимости.
Утром он спал допоздна и выехал в путь, когда солнце стояло уже высоко. Поток беженцев не иссякал. Сражаясь с ним, он лишь к полудню добрался до ворот, где предъявил стражнику первый из нескольких свитков.
Браги сперва удивила царившая в городе мрачная атмосфера, но потом он понял, что многие звуки прежде принимал как само собой разумеющееся. Смолк шум ветра, жужжание насекомых, скрип и скрежет колес повозок, стук копыт по мостовой. От тишины становилось не по себе. Он начал понимать чувства тысяч людей, бежавших из города.
Предъявленный Браги свиток обрадовал унылого капитана стражи. Солдат быстро доставил его во дворец к королевскому глашатаю. Глашатай взял второе письмо и чуть ли не подпрыгнул от счастья, показывая на висевший на стене плакат. Браги не сомневался, что это очередное заявление Нортона, и кивнул.
Вскоре появился сам визирь и провел Браги в королевскую приемную, где тот отдал свиток королю. Пока Нортон с волнением читал текст, Браги тайком передал письмо Изельде. Та прочитала и рассмеялась. Затем, зная, что ему больше ничего не остается, кроме как только ждать, он сел на пол, прислонился к колонне и заснул.
Горы пергамента и ведра чернил были израсходованы в споре между Нортоном и его советниками, которые умоляли согласиться на требования Ариститорна. Браги никто не замечал лишь потому, что его чудовищный храп никому не был слышен. Потом, однако, кто-то его все-таки заметил и решил, что тот сможет обмануть чародея. Браги дали множество пергаментов, полных угроз и золотых обещаний, но в ответ он лишь улыбался. Учитывая содержание некоторых из них, Нортон вскоре пришел к выводу, что Браги не умеет читать.
Браги, все с той же простецкой улыбкой, размышлял над королевским спором. Похоже было, что советники короля хотели заплатить Ариститорну. Король же отказывался отдать политически ценную для него дочь. Визирь, однако, нашел у Нортона слабое место.
Если тишина будет продолжаться, утверждал визирь, король станет повелителем пустого города — люди бежали из него тысячами. Кто будет платить налоги, если все уйдут?
