Предупреждающе каркнула одна из черных птиц. Колгрейв вытянул руку…
Слишком поздно. В воздухе мелькнула левая рука Святоши, и между ним и существом в красном молнией пронесся метательный нож.
Чародей успел увернуться, и клинок поранил его правое плечо. Подняв левую руку с вытянутым пальцем, он что-то прокричал.
— Колдун! — прорычал я.
И выпустил стрелу.
Она пронзила его ладонь и унеслась в темноту. Он посмотрел на мою следующую стрелу, и его окровавленная рука упала на колени. Несмотря на боль и ярость, он изо всех сил пытался сдержаться, обмотав руку краем мантии.
Я взглянул на Колгрейва. Ситуация зашла в тупик. Если Старик что-нибудь не сделает, колдун будет перебирать нас одного за другим, пока не добьется своего. Колгрейву предстояло решать, какой путь выбрать.
Колгрейву? Но он же говорил мне… Но…
XIII
Вокруг нас собрались все черные птицы. Я называл их альбатросами, но единственное, что у них имелось общего — размер. Они выстроились в ряд между нами и колдуном, пристально наблюдая за нами желтыми, лишенными зрачков глазами.
Они делали все, чтобы постоянно напоминать нам о своем присутствии.
Я всегда знал, что они где-то рядом. Для меня они стали такой же частью «Дракона», как Колгрейв или я сам. Кем они были? Охотниками за падалью? Небесными посланниками? Порой я им сочувствовал, пытаясь увидеть в них нечто большее, чем они являлись на самом деле.
Птицы-часовые, поставленные на свой пост мертвецом, оказались в ловушке точно так же, как и мы. Возможно, даже в большей степени. Шансов вырваться у них могло быть еще меньше, чем у нас.
Ни Колгрейв, ни существо в красном не обращали на них никакого внимания. Для этих двоих птицы были всего лишь каркающей помехой из другого времени.
Эта каркающая помеха пыталась сопровождать нас с тех пор, как мы восстали из мертвых. Мы редко их замечали, и возможно, зря.
Почему они пытались вмешаться? Это явно не входило в их первоначальные обязанности — наверняка заключавшиеся лишь в том, чтобы сообщать призвавшему их о происходящем среди существ, которых он мог лишь изгнать, но не уничтожить.
Вероятно, его случившаяся в последнюю секунду смерть вынудила их самостоятельно истолковать суть своей миссии.
Одна из птиц каркнула и бросилась внутрь пентаграммы.
На птицу было наложено заклятие, и она не принадлежала этому миру. Заклинания, защищавшие существо в красном, могли противостоять ей не в большей степени, чем стреле, кинжалу или амулету.
И все же птица упала, не успев добраться до колдуна. В ноздри мне ударила вонь горящих перьев. От корчащейся на полу птицы повалил дым. Я никогда еще не слышал столь жалобного крика.
Затем, подобно той птице, которую колдун сбил в море, она превратилась в дымящуюся змею и уползла прочь, словно черная молния, сквозь стену подвала… вероятно.
Существо в красном начало беззвучно колдовать. Мы смотрели на него словно через широкую равнину, окруженную туманом вместо известняка.
Едва первая птица превратилась в змею и исчезла, в пентаграмму метнулась вторая.
Ей удалось проникнуть на фут дальше. Затем вперед неуклюже устремилась третья, опередив вторую примерно на четырнадцать дюймов.
Из тумана позади нас странным эхом отдался голос Мики:
— Капитан, Лучник, поторопитесь. На улице собралась большая толпа. Они вооружены. Если они ворвутся сюда, нам несдобровать.
К колдуну кинулась очередная птица. Ей удалось вонзить клюв в его лодыжку.
Чародей поразил ее ударом молнии. Во все стороны полетели перья и куски мяса.
Еще одна птица бросилась к нему.
— Парусинщик, — сказал Старик, — пусть Ток и Тор соберут людей позади дома. Если мы не появимся через десять минут, возвращайтесь на «Дракон». Скажите им, чтобы они нас не ждали. Им придется покинуть Дельту, прежде чем флот вернется с Кровавого мыса.
— Капитан!
Я понимал, о чем думает сейчас Мика. Что они станут делать без Колгрейва? «Дракон» лишится жизни без оживлявшей его воли мертвого капитана.
— Делай, что я сказал, парусинщик.
В пентаграмму одновременно метнулись две черные птицы. Колдун уничтожил первую в воздухе. Вторая приземлилась ему на колени, раздирая плоть клювом и когтями. Их явно влекло нечто большее, чем их первоначальное предназначение. Возможно, вмешались боги…
Барли с помощью Старика, пошатываясь, поднялся на ноги.
Нарастающий шум толпы достиг подвала.
Нам грозили немалые неприятности.
— Возможно, нам стоит сматываться отсюда, — предположил Святоша.
Колгрейв холодно взглянул на него единственным взглядом.
— Колгрейв никогда не бежит. Здесь наш враг, — он показал на существо в красном. — Ему очень хочется отправить нас назад, и мы должны ему помешать. На нас рассчитывают шестьдесят человек… Я не хочу возвращаться и не хочу, чтобы это случилось с кем-либо из нас. На сей раз этому не бывать.
— Согласен, — буркнул я. Сам я думал точно так же, но слова Старика меня удивили. Подобные мысли были ему несвойственны.
Казалось, будто черные птицы пытаются помешать нам совершить новые грехи — вряд ли их предостерегающее карканье можно было понять как-то иначе.
— Простите, ребята, — пробормотал я. Похоже, ради большего блага без одного или двух грехов было не обойтись.
У меня не было никакого желания вновь увидеть то спокойное, окруженное туманом море. Восемнадцати лет вполне хватило. Остальные придерживались того же мнения.
Я не видел иного выхода, кроме как убить чародея в красном.
Еще одно убийство.
«Что для меня взять на душу еще одну смерть? — подумал я. — Мелочь».
В пентаграмму бросилась последняя черная птица.
Колдун был весь в крови, отчего его одежда казалась еще более красной. Нежные черты его лица исказила гримаса боли, но тут же его губы вновь растянулись в легкой улыбке.
Натянув тетиву, я выпустил стрелу.
Остальным в то же мгновение пришла в голову та же самая мысль. Тролледингец швырнул топор. Святоша и Барли бросились вперед, преодолевая слабеющую Силу пентаграммы. Колгрейв вытащил меч и не торопясь последовал за ними. Тролледингец выхватил кинжал. Моя стрела и топор тролледингца не пережили сокрушительного удара молнии. И стрела, и топор успели задеть существо в красном, но лишь слегка.
Последняя птица превратилась в очередную черную змею и уползла прочь.
Заклинания, защищавшие колдуна, вгрызлись в Святошу и Барли. Оба мучительно закричали, но продолжали идти вперед.
Эти двое были любимыми боевыми псами Колгрейва — ибо ничто не могло их остановить. Именно их больше всего боялись на западных морях.
