На мгновение освободившись, она поползла прочь. Зверь зарычал и устремился за ней.
Она сжала в руке амулет.
— Каркур, дай мне силы это пережить.
Зверь странно фыркнул, издал вопль, от которого содрогнулись стены каньона, и заковылял прочь, окутанный янтарным сиянием с кровавыми прожилками.
На нее бросился другой зверь, и его рев слился с воплем первого.
Нариман нашарила саблю. Последний зверь, со стрелой в груди, попятился, глядя на нее остекленевшими глазами. Приведя в порядок одежду, она побежала к Верной.
— Бедная Верная…
Что ей теперь делать? Как она сможет выбраться из Джебала без лошади для Мисра?
Окутанные янтарным сиянием звери продолжали реветь. Великая Смерть — жестокая смерть. Она выворачивала их мускулы, пока не сломались кости.
Рев и вопли наконец прекратились.
Послышались отдаленные голоса.
Поспешно собрав пожитки, Нариман вскарабкалась по стене каньона, найдя каменный выступ, с которого можно было увидеть все происходящее внизу.
Ну и твари! Она вспомнила их размеры и запах, и ей стало дурно.
Внизу появились вооруженные рабочими инструментами люди. Увидев зверей, они явно испугались. Нариман слышала произнесенное несколько раз слово «шагун».
— Вот так и думайте, — пробормотала она. — Пусть вам не приходит в голову, что в Джебале появился кто-то чужой.
Дрожь прошла. Поблагодарив Каркура, Нариман двинулась вдоль горного склона.
Кем были те звери? Те люди их боялись. Она шла, не выпуская из руки саблю.
Люди пришли из лагеря лесорубов. Она видела, как они тащили бревно по дороге в сторону каньона. Зачем? Она пожала плечами. Вероятно, это зачем-то требовалось Повелителям.
Миновав лагерь, она пошла по дороге дальше.
Ближе к вечеру она услышала стук копыт и скользнула в кусты.
— Проклятье! — Всадник держал в руках две ее стрелы и седло Верной. Натянув тетиву, она выскочила на дорогу, крича: — Эй! Подожди!
Всадник натянул поводья и оглянулся. Она помахала ему. Он развернулся кругом.
Ее стрела попала точно в цель. Всадник обмяк и повалился назад. Его лошадь метнулась вперед. Нариман схватила ее за поводья, а затем затащила тело в кусты, думая о том, как скоро его хватятся.
Стены каньона становились все ближе. Ручей иссяк. Она достигла вершины. Дорога вела вниз, туда, где в воздухе висела дымка от множества очагов.
XIV
Она ехала два дня. Ей никто не попадался, кроме людей, тащивших по дороге бревна. Их она избегала. На второй день она поднялась на поросший соснами хребет и увидела город.
Ее мучили мысли о Мисре. Стоило ли ей сейчас туда спускаться? Новости из лагеря лесорубов наверняка еще сюда не дошли. Но его могло там и не оказаться, а она устала и не смогла бы решительно действовать в критической ситуации. Да и мысли у нее слегка туманились.
Съехав с дороги, она устроилась на привал, жалея, что не может развести костер. Ночи в горах были холодными.
— Я бы душу продала за приличную еду, — проворчала она, жуя сухое мясо.
Ей снова снились сны, в которых она видела город, в том числе дом, где держали детей. Она видела также дом, где жили шагуны, и башню за городом, вид которой не предвещал ничего хорошего.
Проснувшись, она уже точно знала, что делать. Когда наступит ночь, она проникнет в город, ворвется в детский дом и заберет Мисра. Потом она сбежит и устроит засаду на дороге, надеясь, что первым, кто ей встретится, будет именно ее шагун.
Но план ее тут же рухнул. Ее лошадь оборвала привязь, и след ее вел в сторону города.
Что они подумают? Начнут ли выяснять? Конечно. Лучше убраться куда-нибудь подальше.
Она двинулась на юг, вокруг города, то и дело обходя попадавшиеся вдоль дороги фермы. К ночи она снова выбилась из сил.
Но что-то нужно было делать уже сейчас. Времени больше не оставалось.
Где раздобыть лошадь? Все ее надежды держались на том, чтобы суметь скрыться от преследователей.
Она расположилась на привал возле городской черты.
— Каркур, разбуди меня, когда придет время.
Ночь была темной и безлунной. Звезды скрылись за облаками. Нариман проснулась, вся дрожа.
Улицы казались странными девушке, никогда не ходившей по мостовой. Стук каблуков ее сапог о камни эхом отражался от стен.
— Слишком тихо, — пробормотала она. — Где собаки?
Не было слышно ни лая, ни воя. Ни одна собака не вышла на улицу. Нервы Нариман напряглись до предела. Ей начало казаться, будто кто-то за ней наблюдает, будто город — ловушка, которая только и ждет, когда она схватит приманку. Она то и дело вытирала вспотевшие ладони о бедра, оглядываясь по сторонам.
Она обошла стороной то место, где жили шагуны, приближаясь к детскому дому. Почему детей держали отдельно от других? Там ли содержались малыши вроде Мисра? Город казался ей странным и непостижимым, и она даже не пыталась его понять.
Услышав за спиной шорох ткани, Нариман развернулась кругом, инстинктивным движением выставив перед собой саблю — и оказалась лицом к лицу со смертельно раненным шагуном.
Оседая на мостовую, он поднял руку в перчатке и пошевелил пальцами. Колдовство! Она отрубила руку, вонзила острие в шею, а потом продолжала рубить, снова и снова, давая выход возбуждению и страху.
«Что я с ним делаю?» — подумала она. Он был немногим старше ее. Нариман вдруг охватила жалость.
Она огляделась вокруг. На улице было все так же тихо. Неподалеку от тела виднелся подходящий переулок.
«Что он тут делал?» — подумала Нариман. Судя по тому, что она видела во сне, по улицам никто не ходил после наступления темноты, за исключением ночного стража с особыми полномочиями.
Или их встревожила лошадь? Появятся ли еще шагуны? Внутри у нее все сжалось.
Возможно, ее отец и Аль-Джахез были правы. Возможно, женщине не следовало заниматься подобными вещами.
— И, возможно, мужчины чувствуют себя при этом точно так же, как и я, — пробормотала она, затаскивая тело в тень. — Дай мне час, Каркур.
Она пошла дальше, в сторону детского дома.
Дверь оказалась заперта изнутри на засов. Вторая дверь оказалась столь же неприступной. В дальнем конце дома была третья, но Нариман предположила, что и она тоже заперта.
Наверху виднелись окна второго этажа, некоторые с открытыми ставнями. Если попробовать…
Она метнулась в тень, сжавшись в комок и выставив перед собой оружие. В ее сторону кто-то шел, шагун! Они что, все патрулировали улицы?
Он прошел всего в десяти футах от нее. Нариман затаила дыхание. Что они делают? Ищут ее? Или ее страх ни на чем не основан?
