Он направился внутрь башни.
— Да! — крикнул Серебропят. — Целую кварту сметаны! Я герой!
— Ах ты непослушный котенок, — сказала Верная. — Я бы попросила Олава тебя отшлепать, если бы было по чему.
— Он очень смелый, — заявила девушка, голос которой звучал столь же нежно, как ветерок в соснах над озером Тотак.
— Он плохой, — согласился Олав с Верной.
— О нет, — сказала она, слегка улыбнувшись. — Он вел себя словно маленький солдат. Жаль, что его смелость послужила злу.
— Злу? — переспросили все трое.
— Да. — Она смахнула слезу. — Но я все время забываю, что вы смертные. В мире людей рассказывают истории о хульдре?
— Ну да, — сказал Олав. Он слышал их всю свою жизнь, и ни одна из них не заканчивалась хорошо. — Нас обманули? — спросил он. — Почему вы сражались?
— Это был наш замок и наша земля, прежде чем хульдре наложили на нас заклятие и изгнали нас в земли за закатом.
— Он говорил, что не может наложить на вас заклятие…
— Только в нашем драконьем облике, когда мы неуязвимы ко всему, кроме выкованного смертными железа.
— Мне очень жаль, — сказал Олав.
— И мне, — сказал Серебропят. — Это я заставил Олава так поступить.
— Пожалуй, все-таки стоило бы найти место, по которому тебя отшлепать, — заявила ему Верная, вспоминая розовую ленту, которую она, скорее всего, никогда не увидит.
— Я прощаю вас всех, — сказала девушка. — Вы не знали.
— Что ты теперь будешь делать? — спросил Олав, сожалея о том, что совершил.
— Это решать королю хульдре, не так ли? — ответила она. — Говорят, в его подземельях множество всяких зловещих орудий.
Вечером состоялся грандиозный пир. Хульдре приходили за многие мили вокруг, чтобы отпраздновать победу. Праздник продолжался много часов, ибо там, где солнце никогда не заходит, людям незачем спешить домой. Олав пил лучший в его жизни эль, но мысли его были заняты другим. Верную соблазняли охапками превосходного клевера. Серебропят лакал сметану, пока не стал круглым, словно шар. Но он почти все время молчал, что было для него необычно. Ему всегда находилось что сказать.
Наконец, празднество подошло к концу.
— Чем я могу тебя отблагодарить за доброту к моему народу? — спросил король. — Хочешь ведро золота или горсть рубинов?
Олав печально покачал головой.
— Нет, богатства мне не нужно. Если только немного соли, ленту для Верной и чтобы мне помогли вернуться домой. Больше я ни в чем не нуждаюсь. У меня есть Верная, Серебропят, мои сети и капканы — что еще может желать человек?
Серебропят что-то шептал на ухо Верной, а она глубокомысленно кивала, со свойственной женщинам мудростью.
— У меня есть одна просьба, — сказал Серебропят.
— Веди себя как следует! — возмутился Олав.
— Я хочу ту девушку, — сказал Серебропят. — Требую ее для себя!
Сколько же смелости было в этом котенке!
Король на мгновение задумался.
— Почему бы и нет? В мире людей она никому не будет угрожать. Она твоя.
— У меня тоже есть просьба, — сказала Верная и прошептала что-то на ухо королю.
Усмехнувшись, он хитро посмотрел на Олава.
— Что ж, думаю, так будет правильно. Он действительно убил ее отца, и это вполне в духе древних законов. Твоя просьба тоже будет исполнена.
Олав озадаченно посмотрел на Верную, но та промолчала. У нее была своя тайна, и она не собиралась ничего ему говорить, пока не придет время.
— Идем, — сказал король. — Найдем девушку, а потом я провожу вас домой.
Вскоре они уже снова шагали мимо гномьих шахт и обители троллей. Король открыл своим посохом дверь в валуне и показал на то место, где они встретились.
— Туда, — сказал он. — Думаю, все мы получили то, что хотели. Прощайте.
С этими словами король скрылся внутри горы. Дверь в валуне исчезла, словно ее и не было.
Олав огляделся вокруг, радуясь, что снова оказался в родных краях. Он всегда их любил, но сейчас еще больше. Он посмотрел на Серебропята, думая о подходящем наказании. Котенок улыбался. И Верная тоже. И даже девушка, которую, как он узнал, звали Аметист, слегка улыбалась. Все таинственнее и таинственнее.
Тайна раскрылась, когда они подошли к берегу озера. По просьбе Верной Олав взглянул на свое отражение в воде — и увидел чужое лицо. Нет, не чужое — его собственное, но давно забытое, такое, каким оно было давным-давно. Он был молод, так же молод, как и девушка. И чувствовал он себя так, как не чувствовал уже много десятилетий.
— Даже хульдре, — сказала она, беря его руку в свои, — порой бывают добры.
— Угу, — пробормотал Олав. — И что теперь?
— Думаю, нам пора домой, — сказал Серебропят. — Я проголодался.
— И рыба в моих корзинах начинает попахивать, — добавила Верная. — Мне хочется пахнуть получше, когда мы придем к жрецу.
— Ну значит, домой, — сказал Олав.
И они отправились в свой маленький домик на берегу озера Тотак, разгрузили корзины и занялись своими обычными делами, за исключением того, что Олав и Аметист отправились к жрецу. И, хотя она пообещала жрецу, что забудет обо всем своем колдовстве, таинственным образом у Верной всегда появлялись новые ленты, а Серебропят объедался до отвала неизвестно откуда бравшейся сметаной.
О да, Серебропят так и не понес заслуженного наказания. Этот не по годам развитой котенок стал одним из самых хитрых и пронырливых котов, когда-либо орудовавших в Рауланде.
Адская кузница
Третий рассказ о «Драконе-мстителе», публикуемый здесь впервые.
I
Холодное серо-стальное море катило свои волны на окрашенные в свинцовый цвет камни, взрываясь стеной серебристой пены, взлетавшей, словно гейзер, к темному небу. Промозглый туман полз на сушу, покрывая влагой руины. Пронизывающий ветер взметал сухую листву вокруг разрушенных зданий, завывая подобно лишенному музыкального слуха великану. То тут, то там под вековой пылью обнаруживались осколки зеркал, усеивавшие мертвый город сверкающими точками. В самом сердце руин ветер глодал кучу песка, поддерживавшую груду обвалившейся каменной кладки, которая в конце концов обрушилась.
Серые тени двигались по серому городу, на берегу серого моря, под холодным серым небом. Тени собирались там, где сверкал осколок зеркала. Там, где осыпался песок, обнажившееся стекло казалось окном, через которое тени заглядывали в другой мир.
Зеркало отражало город, полный жизни. Его обитатели не были людьми. Кожа их была землистой, словно рыбье брюхо, с оливково-зеленым оттенком. Головы их напоминали змеиные.
