Открывшееся знание и ожившие во мне силы простого человеческого бытия накрыли меня так сильно, что голова закружилась, я почувствовал сухость во рту и понял, что могу потерять сознание. Вот просто упаду в обморок – и всё! Хоть раньше никогда в обмороки не падал.
– Подойдите, пожалуйста, – позвал я тёщу как можно более спокойным голосом.
– Что такое? – спросила она. – Ты почему так побледнел?
– Ну подойдите, – повторил я.
– Иду, – сказала она. – Ну вот… Что случилось?
– Подержите, пожалуйста, – попросил я, показав глазами на голову дочери.
– Тебе нехорошо? – спросила жена.
– Давай, давай, – сказала тёща, – дыши глубже!
– Держите, – сказал я на выдохе.
Я переложил маленькую мягкую голову в другие руки, шагнул в сторону и пошатнулся. Обморок был ближе, чем я думал. Но устоять удалось. В три неверных шага я вышел из кухни и закрыл за собой дверь. За дверью жена и тёща прыснули сдерживаемым негромким смехом. Я дошёл до дивана и рухнул на него.
– Ты думал, как изменится жизнь? – пробормотал я мысленно. – А вот так!..
С тех пор я научился жить и уживаться с тем, чего не понимаю. Смыслообразующие вопросы если и возникали, но больше не мучили, не изматывали меня. А вопрос смысла жизни перестал быть животрепещущим, как в юности и гордом начале молодости. Этот вопрос вообще больше не поднимался и не возникал. Он только иногда возникает как чудесное, наивное воспоминание. А когда кто-то его озвучивает, то я понимаю, что передо мной человек, который не пережил встречи с космосом… Возможно, он его видел, но не держал в руках.
Глава четвёртая
Спящая рыба
Как-то вечером, когда делать мне было нечего, позвонил приятелю. Позвонил просто так. Понял, что его давненько не видел, не слышал, – вот и решил совершить звонок вежливости, спросить, как дела, сказать, как и что происходит у меня, поболтать, то есть напомнить о себе.
Он на звонок ответил и сразу спросил, ничего ли у меня не стряслось. Голос его звучал озабоченно и даже раздражённо.
– У меня всё в порядке, спасибо, – ответил я. – Что, я не вовремя?
– Не, нормально, – сказал приятель, – просто ты давненько не звонил… Теперь такие времена, сам знаешь… От каждого звонка ждёшь неприятностей…
– Это верно! – согласился я. – Прости, дружище, что не звонил. Но вот видишь – звоню первый… А у тебя точно всё нормально? Я просто так позвонил, может, всё-таки не вовремя? Я перезвоню…
– Ага… Опять позвонишь через полгода? – грустно усмехнулся он.
– Но я же слышу, что ты не в духе.
– Да ерунда!.. Просто сейчас с женой… Как бы тебе лучше сказать… Не сошлись мнениями… Ты даже не представляешь из-за чего…
– Может, мне всё же перезвонить?.. – снова спросил я.
– Из-за хомяка поругались, представляешь?! – перебил меня приятель.
– Из-за хомяка? Какого хомяка? Не представляю, – искренне удивился я.
– Из-за обыкновенного… Маленького, белого, красноглазого вонючего хомяка… Он, зараза, сдох сегодня. Мы утром на работу собирались, он вроде был живой, шуршал в клетке. Жена раньше меня вернулась, звонит – сдох… А завтра утром дети возвращаются от бабушки… Я поехал в тот зоомагазин, где мы эту тварь брали и где корм ему покупаем. Думал, возьму такого же белого хомяка, они и не заметят. На нашем ни пятнышка, никаких особых примет… Приезжаю… В этом магазине всегда были хомяки, а тут, представляешь, нету! Маленькие морские свинки есть, а хомяков ни единого… Вот такие дела…
– Да-а-а, беда! – сказал я, чтобы что-то сказать.
– Ты чего?! Какая это беда?.. Это ерунда… Подумаешь, хомяк!.. Они дохнут… Долго не живут. Этот был второй. Первого ловко заменили, и прошло незамеченно. А в этот раз… Обзвонил несколько магазинов, нигде нет в наличии… Все говорят: только завтра. Обещают домой доставить. А девочки в шесть утра приезжают поездом. Они уже едут. Ничего не сделать… У младшей точно истерика будет… Она звонила, каждый раз про своего Белька спрашивала… Я говорю: скажем, что убежал, пустили погулять, а дверь входную оставили открытой, он и сбежал… А жена говорит – нельзя ребёнку врать, к тому же старшая всё равно будет говорить, что он сдох, и будет издеваться… А я говорю: ты что! Она же ему станет гроб делать, бархатом облепит, и пойдём хоронить… Потом ещё на могилу ходить придётся, а старшая ещё больше будет издеваться… Короче, поругались… Слушай, а у тебя ни у кого нет белого хомяка? На день, буквально… Я смогу подменить и верну…
– Нет… Чего нет, того нет, – ответил я и понял, что зауважал старинного своего приятеля ещё сильнее.
Подумать только, какое неисчислимое количество канареек, попугайчиков и других мелких птиц улетели в далёкие тёплые края к своим деткам или к мамам и папам. Как много хомяков, морских свинок, кроликов и даже черепах сбежали и скрылись там, где им гораздо лучше, чем в клетках и коробках… А сколько детей верили в это до поры до времени, огорчаясь исключительно тому, что питомцы предпочли их заботу каким-то неведомым подземельям, лесам, паркам или дальним странам.
Домашних маленьких птиц в моей жизни не было. Ни бабушки, ни родители их не держали. Мелких млекопитающих, которые бы жили с нами, а потом исчезли, в моём детстве тоже не было. Как-то ненадолго появился хомяк – и всё.
Его я, второклассник, принёс в руках из школы. Мне его дал мой школьный товарищ. Достал из портфеля и сказал, что родители велели его куда-то деть или они его вышвырнут. Хомяк был чудесный. Я был уверен, что мои родители будут рады, но сильно ошибался. Мне было приказано животное вернуть обратно, но после моих горестных слёз и заверений в том, что я буду за ним ухаживать, а в противном случае его ждёт гибель, мне позволили хомяка оставить с испытательным сроком. Испытательный срок мы с ним не прошли.
Клетку хомяку покупать родители отказались, она стала бы ему пропиской в нашем доме. Посадили его сначала в коробку из-под обуви, но он из неё ловко вылезал. Нашли коробку повыше, бросили ему туда вату, а под поилку приспособили какую-то крышечку. Он моментально в той коробке обжился, устроил гнездо и перетаскал зёрна в угол. Наблюдать за ним было сущим удовольствием.
Однако буквально на следующий день, оставшись дома один, хомяк прогрыз коробку, и когда мама, которая сразу заявила, что она к этому хомяку не притронется, вернулась домой с работы раньше всех, то застала моего хомяка в удивительном положении. Он нашёл край шторы, касающийся пола, и стал его зажёвывать в свои защёчные мешки, этот термин я вычитал тогда в книжке про грызунов. Зажевать ему удалось на удивление много ткани. Перекусить или выплюнуть её он не мог. Мама обнаружила его практически повисшим на шторе у самого пола.
Трогать его она, как и обещала, не стала. Я, вернувшись из школы, тоже, из опасения навредить шторе и хомяку. Так он и висел до прихода отца, который вполне бесцеремонно взял хомяка и вытянул из него всю в мелких порезах от зубов помятую ткань.
