И многое, многое, многое другое. Всё это осталось в прошлом лете навсегда… Мне это было уже совсем неинтересно и вспоминалось тогда без восторга и сожаления. Мне всего этого попросту не хотелось и захотеться не могло. Мне перестало это нравиться. Однако радости хотелось каждой клеточкой организма. Вот только от чего можно эту радость получить, было неизвестно совсем.
Неожиданное чувство потерянности напугало меня тогда. Я отчётливо увидел себя уже не таким, как дети, которых насильно привели на экскурсию, и не взрослым, которые и вовсе не пришли осматривать каменоломни, а нашли себе другие интересы. Я не был ни тем ни другим. Я был единственным, кто в одиночку пришёл сам, в сущности, не зная, куда ещё податься.
Меня окружал скучный мир, совсем не дивный, как у древних греков, а такой, в котором меня ожидало ещё три года школы, потом неизбежность непонятной жизни, в которой был набор необходимых обязательств: учиться, жениться, работать… Чему учиться, на ком жениться, кем работать?.. Об этом даже подумать не получалось.
В растерянном и тревожном настроении я выслушал небольшую лекцию и инструктаж, которые были обязательными перед походом в сами каменоломни.
Из той лекции я узнал, что Аджимушкайские каменоломни, как и другие, очень древние. Они возникли из необходимости где-то брать материалы для строительства города. Греки обнаружили, что местные горы и скалы состоят из ракушечника, то есть из весьма лёгкого, поддающегося обработке и идеального строительного материала для жилья. Многие века они добывали этот камень, уходя всё глубже и всё дальше внутрь гор. В результате получились многокилометровые, разветвлённые, запутанные и не до конца изученные лабиринты галерей, переходов, тупиковых тоннелей и коридоров разной ширины и высоты.
Когда во время Великой Отечественной войны Керчь оккупировали немцы и румыны, больше тринадцати тысяч офицеров, солдат, матросов и гражданских людей, в том числе женщин и детей, ушли в эти каменоломни и вели оттуда партизанскую войну. Нацисты травили их, стерегли все входы и выходы, сбрасывали тяжёлые бомбы с самолётов на кровли каменоломен, чтобы обрушить их, и многие обрушили. Люди в каменоломнях страдали и умирали от голода, жажды, слепли без света, однако долго сражались, почти все погибли, но не сдались.
От такой информации даже на лицах ребят из детского лагеря появился почтительный интерес.
– Вы пойдёте по строго определённому маршруту, – в завершение сообщила лектор. – Бегать, издавать громкие звуки, кричать нельзя из-за опасности обрушения… По пути вы увидите многочисленные, уходящие в стороны коридоры и проходы… Большая их часть закрыта, но есть и открытые… Туда ходить, прятаться в них, играть категорически нельзя… Отставать ни в коем случае нельзя… Забегать вперёд экскурсовода нельзя… Там легко заблудиться, потеряться или наткнуться на необезвреженные и неразорвавшиеся вражеские боеприпасы и мины. Все вы сейчас получите фонарики и будете записаны в список группы, чтобы сколько людей вошло, столько же и вышло… Сопровождать вас будут опытный экскурсовод и наш сотрудник… Находясь в Аджимушкайских каменоломнях, помните о том, что в них страдали и погибали тысячи людей… Проявите уважение!..
Я проникся услышанным, хоть гораздо больше хотел ознакомиться с чем-то из античной истории. Герои греческой мифологии легче возбуждали фантазию и больше соответствовали моему настроению. Я был бы рад узнать о Минотавре или другом чудище, некогда обитавшем в недрах каменоломен, и о герое в блестящем греческом шлеме с красивым гребнем, который победил мифическое зло. То, что было рассказано лектором, оказалось много страшнее и совсем без мифической красоты. В каменоломнях хранилась история настоящей жестокой войны, ужас реальных мучения и смерти.
Пожилой сухонький дядька выдал всем фонарики. Он вынимал их по одному из ящика и, прежде чем отдать, строго смотрел каждому в глаза.
– Не балова́ться, это не игрушка, – говорил он всем по очереди, – чтобы вернули в целости и сохранности, а не то высчитаем стоимость с родителей.
От его слов сильно пахло свежесъеденным луком. Коллега дядьки записывала каждого, кто получил фонарь, в журнал по фамилиям. Получив фонарики, все дети, и я в том числе, сразу начали их включать и выключать.
Потом пришла молодая маленькая женщина и долговязый бледный парень.
– Я ваш экскурсовод, – сказала маленькая женщина. – С нами ещё пойдёт замыкающий, вот – полюбуйтесь на него. – И она показала на долговязого. – Инструкции вы получили… Нас ждёт запоминающееся путешествие в мир, куда никогда не проникал солнечный свет. Оно продлится полтора часа. Если кому-то нужно в туалет, то сходите сейчас, там этого сделать не получится.
Две девочки, а потом ещё одна вышли из группы и побежали к туалетам, остальные засмеялись им вслед.
– Может быть, кто-то боится темноты, но стыдится в этом признаться? – спросила экскурсовод. – Этого стыдиться не нужно… Лучше остаться здесь и не ходить, чтобы не пришлось возвращаться всем вместе, ничего не увидев… – сказала она и обвела нас пытливым взглядом. – И ещё… Там будет прохладно. Тем, кто боится замёрзнуть и простудиться, тоже рекомендую остаться… Ну хорошо!.. Все в сборе, – проводив глазами вернувшихся из туалета девочек, продолжила она. – А теперь, друзья мои, посмотрите на небо, на облака, на солнце, вдохните свежий морской воздух… Всего этого вы не сможете сделать ближайшие час с половиною.
Последние слова она произнесла с каким-то особенным значением и интонацией. Я повиновался. Поднял глаза в небо, жадно всмотрелся в его синеву, в белизну и голубые обводы облаков, в ослепительный огонь солнца, которого не выдержал, и зажмурился. И воздух я вдохнул несколькими предельно возможными вдохами.
Оказавшись в прохладной неподвижной каменоломне, все включили фонарики и быстро наигрались тем, что светили во все стороны. Вскоре мы стали светить туда, куда указывал фонарь экскурсовода.
Сначала долго шли по совершенно прямому, широкому и довольно высокому гулкому тоннелю, потом он стал разветвляться, мы повернули. В каких-то местах экскурсовод делала остановки и показывала завалы, получившиеся в результате взрывов бомб. В одном месте стена сочилась водой, и мы узнали, что страдавшие от жажды люди слизывали влагу со стены, но не могли утолить жажду. В другом месте был вырыт, вырублен в камне узкий и бездонно глубокий колодец, в который страшно было заглянуть, а ещё страшнее – подойти к его краю. Дна увидеть не удалось, свет фонаря не добивал до дна.
– День за днём защитники и узники каменоломен пытались здесь добраться до воды, – тихим голосом говорила экскурсовод, – но им этого так и не удалось. Вода иногда появлялась на дне, но её было мало, тогда они копали дальше…
В каких-то непонятной конфигурации помещениях мы видели ржавые железные кровати и ещё что-то. Там был когда-то устроен госпиталь, и при свете огня от разрезанных на лоскуты автомобильных шин врачи проводили операции раненым. Потолок в том месте был весь чёрный от копоти.
На стенах в разных коридорах и небольших залах можно было прочесть много надписей, оставленных теми, для кого каменоломни стали последним пристанищем.
