Поколение X и отчасти Y, на самом деле, дети этой революции. Они родились либо у родителей, кто потерял все и не смог адаптироваться, либо у тех, кому это удалось. Родовые программы в нас работают и на более глубоком уровне. На нас влияют поколения семьи, жившие задолго до нас. Есть в вашем роду ссыльные, раскулаченные, репрессированные — есть и влияние на вашу жизнь. Родовые страхи и убеждения бессознательно проходят через поколения. Тем более невозможно переоценить влияние ближайших родных. Видя все свое детство родителей в панике, страхе и недовольстве жизнью, дети часто вырастают незрелыми личностями или, другая крайность, бойцами без войны. Одним обязан весь мир помогать, другие в каждом видят волка, который норовит перегрызть горло. Ни один из этих сценариев не дает человеку счастливой жизни. Вечный страх или вечный гнев. И то и другое — незрелый взгляд на жизнь, за что непременно рано или поздно приходится платить. НЕдостижением. НЕуспехом и т. д.
В семьях тех, кто смог найти место под перестроечным солнцем, родилось много бизнесменов, успешных госслужащих, творческих людей. Потому как они впитали с молоком матери, с примером родителей дух перемен и свободы.
Наивно думать, что на нас не влияют прошлые эпохи. Эта нить только кажется невидимой. На деле разорвать ее невозможно. Поэтому лучше осознать, что дает силу, а какой опыт предков пора отпустить, и написать уже свою родовую программу.
Возвращение. Америка 2.0
Я рос спортсменом, баскетболистом, какое-то время вообще не хотел заниматься ничем другим. Но когда на горизонте после школы замаячила спортивная рота, то мне стало казаться, что надо себя подстраховать… Ведь если я пойду не в институт, а в армию, пусть даже в спортивную роту ЦСКА, то высшее образование, скорее всего, уже точно не получу. Я не был самым умным парнем на свете, но точно и не самым глупым. Ведь мой отец — кандидат исторических наук, дядя успешно работал в Комитете молодежных организаций, дед — успешный и уважаемый человек. А что я?
Я стал задумываться об этом все чаще. Отзвенел последний звонок в 11-м классе, на котором я по просьбе директора нес на плече первоклассницу с колокольчиком. Хоть я и не был отличником, но помню, как директор Виталий Самойлович сказал, что школа гордится такими учениками, как я, и мне нужно передать эстафету дальше. Даже не знаю, почему он так решил. Возможно, его настолько сильно впечатлил мой дед, который в начале года пришел договариваться, чтобы меня взяли в 11-й класс. А возможно, директор и правда разглядел во мне что-то. Так я окончил свою родную московскую школу, где учился с первого класса.
Я помню, как после этого последнего звонка вышел из школы и пошел домой. Я всегда видел жизнь как череду возможностей, где ты сам выбираешь свой путь и несешь ответственность за сделанный выбор. Но тогда мне почему-то стало грустно, поскольку я не знал, что делать дальше.
Я оказался в некоем экзистенциальном тупике, хотя слова такого тогда не знал, и если бы пошел в спортивную роту, где меня хотели видеть, то так и не узнал бы. Да, с одной стороны, спорт всегда был неотъемлемой частью моей жизни, я не мыслил себя без него. Но, с другой стороны, я чувствовал, что у меня есть возможность и потенциал, чтобы пройти другой путь — тот, который был более достойным для мужчины в моем роду. Я не хотел отказываться от этого варианта.
Конечно, у каждого из нас своя судьба. Я не сравнивал себя ни с кем из моей семьи, но чувствовал: я точно способен на большее. Как минимум я понимал, что мне хочется получить образование не только в спорте и на улицах.
Мелочиться не хотелось, и я пошел на экономфак МГУ выяснить, какие экзамены надо сдавать. Пришел за три дня до вступительных экзаменов. С математикой у меня всегда было хорошо. Но дома я понял, что даже если буду готовиться, не выходя из квартиры, то все равно не смогу сдать вступительные. Начинать надо было гораздо, гораздо раньше. Времени на подготовку у меня не оставалось.
Стал думать дальше.
Журфак МГУ всегда был модным местом. А в тот момент на журфаке сложилось особое отношение к баскетболистам — я легко мог этим воспользоваться и поступить.
В общем, все складывалось неплохо, но я не понимал главного: а журналистика мне, собственно, зачем? Школу я окончил с двумя тройками — как раз по русскому языку и по литературе. Я так и не смог выучить монолог Чацкого и запомнить, что такое деепричастные обороты. Куда я потом пойду с дипломом журналиста? Да и баскетбольная команда в МГУ меня не очень вдохновляла (через команду был путь на журфак). Моя интуиция тому противилась. Меня не привлекал один из самых знаменитых факультетов МГУ. Я вообще не хотел туда — даже спортивная рота казалась более интересной перспективой.
С собой я уже тогда не спорил, потому что чувствовал: делать надо то, что хочешь, интуиция наверняка приведет туда, куда нужно. И даже если ты вдруг ошибешься и не получишь желаемого результата, тебе будет легче это принять. Потому что ты поступил так, как действительно хотел. Да и что такое ошибка? Всего лишь часть пути, тот опыт, который необходимо приобрести.
Той весной я познакомился с девушкой на несколько лет старше меня, у нее уже был ребенок. Она не училась, не стремилась ни к чему и вела совершенно иной образ жизни — мы были из разных миров, но меня она привлекала своей безмятежностью и легкостью, чего мне тогда сильно не хватало. Познакомились мы случайно в известном клубе «Титаник», куда я однажды пошел с друзьями. Я влюбился и бросился в эти отношения с головой. Сейчас понимаю, что у нее я нашел заботу, тепло и любовь, которых мне так не хватало в Москве в 16 лет. Да, я уехал от родителей, но все равно оставался в глубине души ребенком. И этому ребенку хотелось не только выживать — ему хотелось, чтобы его любили. С ней мне было хорошо, а без нее плохо.
Я стремился все время быть рядом с ней. Даже начал прогуливать тренировки, меня перестал занимать выбор — спорт или университет, и если университет, то какой… Я поплыл по течению и в какой-то момент почувствовал, что тону. Деньги, которые я скопил к тому моменту, заканчивались. У наших отношений не было будущего. И в какой-то отчаянный момент, когда я мучился в поисках ответа, что-то внутри неожиданно шепнуло мне: «Америка».
Весь последний год туда звали меня и моих друзей университетского возраста — тех, кто хорошо играл. Тогда начала зарождаться практика, когда американские институты приглашали молодых ребят из Европы играть за их команды. Ты выступаешь за университет, он оплачивает твою учебу. Всем хорошо. И играть уже предстояло совсем не в такой баскетбол, в какой я бы играл, если бы выбрал журфак МГУ. Там было намного интереснее.
Кроме того, в Америке жила моя семья, с которой я почти не общался весь прошедший год. Мой побег в Москву, мое решение вопреки воле отца, моя ранняя самостоятельность, казалось, не оставляли нам шанса на быстрое примирение.
