Но и это еще не начало истории. Трудно представить себе, чтобы у германского племени было собственное название верблюда: германцы и верблюды исторически обитали далековато друг от друга. Тоже заимствование? Оказывается, да. Лингвисты опознали в этом слове… греко-латинское обозначение слона: elephas, в косвенных падежах – с основой elephant- (латинский родительный падеж звучит как elephantis, греческий как eléphantos). Современное английское elephant оттуда же. Превращение [f] в [b] вполне естественно: многим латинским словам с [f] соответствуют родственные германские слова с [b]. Например, латинскому frater “брат” соответствует английское brother, немецкое Bruder, а у готов это было broþar (буква þ означает тот же межзубный звук, что и английское th; когда-то она употреблялась и в древнеанглийском). Готы просто “пересчитали” заимствование по своим правилам произношения.
Как слон стал верблюдом? Названия животных довольно часто переносятся на другие объекты. Мы называем летучей мышью животное, которое совсем не родственно мыши, и морским котиком животное, не имеющее отношения к котам. И много ли у гиппопотама (по-гречески “речная лошадь”) общего с лошадью? Но древние скандинавы умудрились усмотреть нечто лошадиное даже в морже, назвав его hrossvalr (“лошадь-кит”). Заметим, во всех этих случаях речь идет о животных, которых носители языка могли наблюдать воочию. Готы же, скорее всего, ни слона, ни верблюда не видели, и оба животных были для них одинаково огромными и мифическими.
Каким образом готское слово попало к славянам, загадка с исторической точки зрения. Первый славянский перевод Библии – Кирилла и Мефодия – появился во второй половине IX в., когда мало кто уже говорил на готском: община готов, сохранявших родной язык, в это время оставалась только в Крыму и жила довольно изолированно
[66]. Тем более что готы принадлежали к арианской ветви христианства, которая была признана ересью и в VI–VII вв. искоренена; литературу на готском языке, включая готскую Библию, в это время практически уничтожили (вот почему до наших дней дошло так мало памятников готской письменности). Не менее трудно представить себе и присвоение этого слова живой славянской речью в дохристианскую эпоху – вряд ли у славян в их регионах обитания была настоятельная потребность как-то называть верблюдов. Может быть, у франков, обитавших в Великой Моравии, куда отправились Кирилл и Мефодий со своей миссией, все же сохранялись на тот момент какие-то списки готской Библии? Или же Кирилл и Мефодий могли найти такую рукопись в Паннонии, где она осталась от времен готского владычества Теодориха Великого? Эта загадка, вероятно, так и останется нерешенной.
История слона-верблюда, однако, тянется еще дальше в глубь времен. В Греции и Риме слоны, разумеется, не водились, так же как и на землях германцев или славян. Греки, а потом и римляне, познакомились со слонами только при контактах с землями Северной Африки. Источник греческого слова eléphas обнаруживается, соответственно, в афразийских языках. Это слово склеено из двух компонентов – elu “слон” и ābu (тоже “слон” или же “слоновая кость”
[67]). Таким образом, фантастический гибрид слона и верблюда оказывается еще и ходячей тавтологией – “слон-слон”!
Происхождение русского слова слон, впрочем, и вовсе таинственно. Многие лингвисты склоняются к мысли, что оно получилось из тюркского aslan – “лев”! (Кто читал “Хроники Нарнии” К. С. Льюиса, тут же вспомнит льва Аслана.) Как мы видим, не только слоны превращаются в верблюдов, но и львы в слонов.
Итак, одно из приключений, которые может пережить слово – сдвиг значения. На самом деле это самая распространенная трансформация, которую переживают слова при заимствовании. Вот лишь небольшой список слов, изменивших свои значения в других языках:
● рус. алкоголь, англ. и исп. alcohol, нем. Alkohol < араб. al-koḥl “сурьма” (с артиклем al-);
● рус. бланк < нем. Blankoscheck “незаполненный чек”
[68] < франц. blanc “белый”;
● рус. огурец < греч. ágouros < áōros “незрелый” (так как главная особенность огурцов в том, что их, в отличие от других плодов, едят незрелыми);
● рус. поганый < лат. paganus “язычник” (первоначально “деревенщина”);
● рус. утиль < франц. utile “полезный”;
● рус. ябеда < ябедник “клеветник” < ябетникъ (первоначально “должностное лицо в суде”) < древнесканд.
“служба” < галльск. ambactus “гонец”;
● англ. babushka “способ завязывать головной платок”, а также вариант названия матрешки < рус. бабушка;
● англ. chagrin “огорчение” < франц. chagrin “шагрень”, но также и “огорчение” (обыграно в “Шагреневой коже” Бальзака) < тюрк. sagri “сорт кожи”.
2. “Раздвоение” слова
Это достаточно типичный случай, и происходит такое, когда из разных языков в один и тот же язык заимствуются когнаты, то есть слова общего происхождения. Классический пример – это пара проект/прожект. Ни в одном из языков Западной Европы такой пары нет, везде это одно и то же слово, и пишется оно через J: англ. project, нем. Projekt, франц. projet, итал. projetto. Все эти слова восходят к латинскому projectus. Произносятся они по-разному, в зависимости от языка – где-то через [j], где-то через [ʒ] или [dʒ], но в рамках одного и того же языка никаких разночтений не бывает. Только в русском языке это слово звучит по-разному в зависимости от того, как мы относимся к данному “проекту”: если нейтрально или положительно, то это проект, а если мы сомневаемся в его успехе и намерены его обругать, то прожект. Причем если с происхождением проекта все понятно (оно определенно немецкое), то прожект выглядит странно: произношение через [ʒ] характерно для французского, но во французском слове нет звука [k]. Судя по всему, это обратное образование от прожектера (франц. рrоjесtеur).
