Шаг. Преодолевая себя, преодолевая стихию.
— Где ты?
Еще шаг. Ноги подкашиваются, у меня больше нет сил даже на то, чтобы открыть глаза.
— Вернись ко мне, пожалуйста…
Падение. Меня отбрасывает назад и еще какое-то время мотает по сторонам, как сорванный лист. Только чудом успеваю зацепиться за какой-то уступ.
Я больше не могу дышать. Больше не могу кричать. Я ненавижу и проклинаю себя за то, что оказалась слишком слаба для этого места.
Но впереди, за пепельной бурей, что-то отзывается. Это не крик, не слова, это даже не звук. Какой-то образ? Смутный и расплывчатый, но я пытаюсь удержать его в голове.
Кажется, это высокая фигура?
Она стоит спиной, охваченная пламенем.
Я снова и снова кричу, но слишком поздно понимаю, что просто беззвучно открываю рот.
Тот образ…
Он немного склоняет голову, как будто прислушивается.
Я делаю последнее усилие, вкладываю все отчаяние, и боль, и любовь, которые привели меня в это место.
— Вернись ко мне! – куда-то туда, сквозь непроходимый вихрь пепла.
Тяжесть опускается мне на плечи могильной плитой.
Я продолжаю бороться, пытаясь освободиться от непосильной ноши, кричу, разрывая глотку в ничто и…
… прихожу в себя на каменном полу в пещере.
Тело словно объято пламенем.
— Спокойно… - с явным трудом удерживает меня Заклинатель. – Ты вернулась.
— Я слышала его! Это был Тьёрд! – пытаюсь прокричать ему в лицо. – Отпусти меня! Верни туда немедленно!
Он выглядит очень бледным, как будто потерял много крови. И тоже тяжело дышит.
Но ему хватает сил держать мое запястье крепок прижатым к полу. На мне словно стальной наруч арестантской цепи.
— Я и так дал тебе слишком много времени, северянка. Ты не выдержишь больше. Никто не выдержит.
— Верни меня! – ору сама не своя от обиды и отчаяния. – Я могу… Я… знаю, он там, понимаешь?! Мой Тьёрд там!
Хватка на моей запястье ослабевает.
А Кел’исс внезапно просто прижимает меня к себе, чтобы медленно успокаивающе баюкать, как неразумное дитя.
— Прости. – Ему тоже тяжело – голос выдает с головой. Он не подавал виду, но тоже верил, что одной глупой упрямой северянке удастся вернуть обезглавленной армии ее генерала. - Слишком поздно, северняка. Портал слишком ненадежен. Они слишком грубо взломали барьер между нашими мирами.
— И что теперь? – Я прикрываюсь руками, только теперь осознав, что абсолютно голая в объятиях чужого мужчины.
Кел’исс выпускает меня, отходит и протягивает мою одежду.
Его на мгновение ведет в сторону, но Заклинатель быстро берет себя в руки. Лишь мазнув ладонью по лицу, стряхивает на пол тяжелые капли крови.
Отворачивается, и теперь говорит со мной лишь так – спиной.
— Теперь ты уйдешь, северянка. Вы все уйдете. Я уничтожу кристалл. Без него новых одержимых не будет. Но, боюсь, те, кого отметила Тень, обычными людьми уже не станут. Прости, но теперь это – твоя война.
Я лишь слышу, как он усмехается. Горько и словно прощаясь.
— Мы уйдем? А ты? – Я быстро одеваюсь.
— Я останусь. – Кел’исс сбрасывает под ноги свою красивую тунику и медленно закатывает рукава. Я лишь теперь замечаю, как ужасно высохли его руки, как грубо проступили почти почерневшие вены. – Мы – людоеды и кровопийцы, северянка. И я среди прочих в числе первых. Но даже я не настолько бездушная тварь, чтобы молча стоять и смотреть, как тень проглотит этот мир. Твоя война – там, - кивок вперед, моя - здесь. Эр узнает о предательстве – моешь не сомневаться. Он вырежет скверну, или я не знаю человека, которого горл называть своим другом, а уж после – Императором. А тебе нужно вернуться. К сыну.
Я проглатываю непрошенные слезы.
Так должно быть? Я оплакиваю мужа, которому желала смерти, а теперь горюю о человеке, который принес столько бед моей земле?
— Младенцу нужно еще несколько дней, чтобы набраться сил, продолжает Заклинатель, разминая пальцы. – Потом Темная отдаст его сама. Расскажи сыну об отце, когда он вырастит. Расскажи всю правду.
Меня буквально насильно вытаскивают из пещеры. Я все еще умоляю Кел’исса вернуть меня в Тень. Но он даже не оборачивается в мою сторону. Там, в пещеру с Темными, халларны загнали одного из своих монстров. Они что-то говорили о детонации топливных элементов и цепной реакции, которая обрушит свод и освободит энергию кристалла. И у нас совсем немного времени, чтобы оказаться как можно дальше отсюда, когда это случится.
Я не поминаю большинства слов, которыми обмениваются халларны, но, кажется, могу уловить хотя бы их общий смысл. После обрушения пещеры и уничтожения портала на какое-то время между нашим миром и Тенью откроется разрыв. Совсем небольшой, но если его не сдержать и не перекрыть, то Тень ворвется в мой мир.
Поэтому Кел’исс остался там.
Чтобы принять удар и закрыть всех нас… собой.
Я не знаю, что он делает, но, когда наши драконы поднимаются в небо, в горах раздается первый взрыв. Он кажется очень тихим и далеким, но вскоре сотрясается вся горная гряда. Ее будто подбрасывает снизу. Земля расползается быстро увеличивающимися трещинами и проваливается в никуда целыми каменными пластами. Горные пики, лесистые склоны – все превращается мешанину из огня, пыли и камня. И гром от этого безумия, поднимаясь до самых небес, нагоняет нас, чтобы толкает в спины горячим потоком воздуха, вслед за которым мне чудится отдаленной вой боли и разочарования.
О Заклинателях Костей говорят разное. И многое из этого – только шепотом. Ими пугают маленьких детей, их проклинают. Их называют кровожадными, бездушными, выродками…
И вот сейчас один из этих выродков жертвует собой, чтобы спасти… кого? Северян? Халларнов?
Я видела Тень.
Я видела ее безумие и ярость.
Если подобное прорвется сюда – миру не выжить.
Кел’исс остался, чтобы дать нам еще один шанс.
Глава пятьдесят седьмая
О том, что в Красном шипе не все в порядке, становится ясно еще до того, как сам замок всплывает на горизонте. Я вижу несколько столбов дыма, пачкающих горизонт черными нитями.
Насколько все серьезно? Просто поджег? Или…?
Когда подлетаем ближе, я замечаю под стенами замка огромное халларнское войско. И не просто войско – в сущности, я бы не особенно удивилась, захоти Император покарать меня за гибель его лучшего генерала. Под стенами Красного шипа – и халларны с их стальными монстрами, и северяне. И даже несмотря на пережитое и помутившийся рассудок, я готова поклясться на чем угодно, что на шее каждого есть метка в виде треугольника и пяти исходящих из него лучей.
