К щекам прилила кровь. Джемме стало трудно дышать от стыда. Впрочем, хозяин имеет полное право задавать рабыне такие вопросы. Особенно если заплатил за нее две тысячи крон.
— Да, — через силу ответила она. — Будь иначе, меня не продали бы за такие деньги.
Дэвин провел ее через просторную гостиную, богато обставленную изящной мебелью со светлой обивкой — мелькнули вышитые цветы и птицы, высокие расписные вазы, наполненные розами, старинная картина на стене. Они поднялись по лестнице, прошли по коридору, и Дэвин толкнул одну из дверей.
Войдя, Джемма невольно поежилась. Красивый дом оказался лишь маскировкой — настоящее обиталище ее нового знакомого было именно здесь.
Впрочем, обстановка завораживала. Выпустив ее руку, Дэвин прошел к большому письменному столу, заваленному кипой бумаг, а Джемма побрела вдоль стены, разглядывая чудовищные оскаленные маски с юга, разноцветные груды камней и кристаллов, небрежно сваленные на полки, мелкие птичьи скелеты. Самым интересным был маленький глобус — материки и океаны на нем не имели никакого отношения к тому, что рассказывали на уроках географии. Мелкие буквы на материках, впрочем, оказались знакомы, и Джемма прочла: «Eurasia».
Странное слово, от которого веяло чем-то пугающим. Больше всматриваться в глобус не хотелось.
Возле окна Джемма увидела маленький диван, небрежно застеленный пестрым одеялом. От волнения у нее свело живот, а сердце нервно забилось, словно пыталось вырваться и умчаться прочь. Значит, здесь все и будет. Джемме стало так жутко, будто ее швырнули в пропасть.
— И как вы собираетесь присвоить силу невинной девы? — поинтересовалась Джемма, стараясь держаться независимо и гордо.
У нее отобрали свободу и честь, но плакать и молить о пощаде она не собиралась. Встретить новое горе с достоинством и не склониться перед ним — вот все, что ей оставалось.
Дэвин снял сюртук, бросил его на кресло и, приблизившись к Джемме, негромко сказал:
— Ничего противоестественного. Не бойтесь.
Сейчас, когда он стоял почти вплотную, Джемма почувствовала его запах — аромат дорогого одеколона, смешанный с сухими травами, солнцем и теплом чужой кожи. Ей одновременно сделалось холодно и так жарко, что голова поплыла. Она не увидела — почувствовала, как Дэвин осторожно потянул за шнурки, что стягивали ее плащ возле шеи.
Ткань с легким шелестом упала на ковер. Джемма вздрогнула всем телом, пытаясь подхватить ее, но маг придержал ее за руки.
— Тихо, — прошептал он. — Не бойся.
Джемма с трудом сдерживала слезы. Ей никогда не было настолько стыдно и горько. Правая рука Дэвина мягко легла ей на грудь — теперь сердце Джеммы билось в его ладони, словно пойманная птица. Осторожно подхватив ее левое запястье, Дэвин потянул ее к себе и положил руку Джеммы на свою грудь.
— Сердце к сердцу, — по-прежнему негромко произнес он. — Еще немного, потерпи. Это не больно.
Джемма успела уловить ладонью звонкое биение чужого сердца — а потом ее ударило в голову, и свет померк.
ГЛАВА 2
Все качалось и плыло. Джемма не знала, что с ней. Спит ли она, бодрствует или умерла? То над ней нависал потолок с наполовину облупившейся фреской, то вдруг выплывало окно, что выходило в пышный сад, залитый солнечным светом, то неожиданно появлялся глобус — живой, с дымящейся зеленью материков, пугающих неизвестными названиями, и прохладным шелестом волн.
Потом наползала тьма. Наваливалась горячим тяжелым брюхом, подминала под себя — Джемма начинала задыхаться и звать на помощь, но никто к ней так и не пришел. Кажется, потом она расплакалась — от собственного бессилия, от боли, от того, что отец так поступил с ней. Отец ведь понимал, что в случае провала пострадает и он сам, и его семья, — и все равно остался с мятежниками. «Потому что джентльмены не предают друзей!» Зато предавать своих детей джентльмены, по всей видимости, могут. В этом нет ничего особенного…
— Тихо, тихо. Не плачь.
Голос Дэвина пробился сквозь тьму, и на мгновение Джемме стало легче. Она пошла за ним сквозь мрак — ей больше некуда было пойти.
Потом Джемма почувствовала осторожное прикосновение пальцев к лицу и окончательно пришла в себя.
Она лежала на диване, заботливо укрытая одеялом. Плащ рабыни по-прежнему валялся на полу. Дэвин сидел рядом с диваном, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он свеж и полон сил. Джемме казалось, что над его головой кружатся маленькие искры.
— Это… все? — спросила она.
Дэвин улыбнулся, и Джемма неожиданно для себя самой отметила, что у него приятная, располагающая улыбка. В следующий миг она подумала, что с такой же улыбкой Дэвин запечатывал свою любовницу в ларец с медом. И отправлял полчища трехголовой саранчи туда, где теперь расположены Пустынные земли Дальнего Юга.
От одной этой мысли начало тошнить.
— На сегодня — все. — Дэвин снова одарил ее улыбкой и добавил: — Дух твоей невинности будет иметь силу еще несколько недель, так что я заберу ее пару раз.
«Пару раз», — повторила про себя Джемма и торопливо спросила:
— А что потом?
Допустим, Дэвин даст ей свободу. И куда тогда отправится Джемма? Отцовский дом перешел к казне. После того как все в столице узнают, чьей именно рабыней была Джемма, ее не возьмут ни в служанки, ни в гувернантки. Ее не примут ни в одном порядочном семействе. Даже если она найдет свою вторую половину, этот человек все равно отвергнет ее, и никто не упрекнет его в этом. Брать в жены шлюху Принца-вороны? Ну уж нет.
— Потом? — Дэвин пожал плечами. — Честно говоря, я не задумывался. Но я в любом случае устрою твою жизнь. Допустим, будешь жить со мной. Станешь, например, моей ассистенткой.
— Буду помогать вам запечатывать женщин в мед?
Слова сами собой слетели с губ, и Джемма подумала, что сейчас сама отправится в медовую гробницу. Однако Дэвин лишь усмехнулся.
— Тоже слышала эту бредовую сплетню? — осведомился он и презрительно добавил: — Ненавижу мед. Никогда его не ел и уж тем более никого в него не запечатывал.
Джемма невольно вздохнула с облегчением и тотчас же напомнила себе, что у Принца-вороны есть и не такие скелеты в шкафу.
— Я… — прошептала Джемма и вдруг призналась: — Я боюсь вас. Мне страшно.
В улыбке Дэвина появилась грусть.
— Это очень предсказуемо, — произнес он. — Меня все боятся. Даже мать отказалась брать на руки, когда увидела первые искры над моей головой.
Джемме стало стыдно.
Дэвин поднялся с пола и, пройдя к одному из шкафов, вынул темное шелковое одеяние, которое оказалось халатом с капюшоном.
— Вот, переоденься, — сказал он. — Завтра дам тебе денег на одежду, не будешь же ты вечно ходить в этом безобразии. А послезавтра… — Он на несколько мгновений уставился в потолок, затем кивнул. — Да, послезавтра мы уедем отсюда.
