— В Сибирь? — спросила она лишь ради того, чтобы не нагнетать атмосферу далее.
Брови Дореченцева скользнули кверху.
— Вот видишь, ты не плохо осведомлена обо мне.
Кристина покачала головой.
— Не льсти себе, Дореченцев. Если думаешь, что я специально собирала о тебе сведения — заблуждаешься. Ты — личность небезызвестная в наших кругах, о тебе много говорят, вот у меня и отложилось в голове, что ты — сибиряк.
Молодец, Кристина, вывернулась. Хотя бы здесь не спасовала.
— Приятно знать, что ты интересуешься бизнесом. Впрочем, чему я удивляюсь…
Кристина проглотила намёк. Пусть измывается, если ему от этого будет легче. Она потерпит.
— Семен, перед отъездом я хочу встретиться с Арманом, — она решила сменить тему, вернуться к тому, что её тревожило.
Услышав имя брата, Дореченцев нахмурился.
— Зачем?
— Хочу посмотреть ему в глаза. Такой ответ тебя устроит?
Да, Арман предал её. Бросил. И всё же…
Она должна увидеть его.
Семен ответил не сразу. Несколько бесконечно долгих мгновений всматривался в её лицо, словно пытаясь в нем что-то рассмотреть. Кристина с достоинством выдержала его взгляд. Она постаралась расслабить мышцы лица. Этой непростой хитрости она научилась, посещая многочисленные приемы сначала с родителями, потом с братом. Мама часто говорила, что нельзя обнажать свои истинные чувства на людях. Ни к чему. Сама она была истинной леди и умела «держать лицо». Кристина порой сожалела, что родилась более импульсивной.
Вот кто не собирался скрывать эмоций — так это Дореенцев. И досада отчетливо прочиталась на его лице, когда он раздраженно бросил:
— Я приглашу его. Но знай — считаю вашу встречу лишней.
Кристина едва не рассмеялась. Да что он о себе возомнил, этот детина? Неужели думает, что её волнует его мнение? Раз она попала в зависимость от него, то теперь он вправе решать, что ей нужно, а что нет? И снова она смолчит. Пусть считает, что она прислушалась к нему.
Её вещи привезли ровно через час, как он и сказал. Увидев пару небольших чемоданов, что она брала с собой в Монако, сердце Кристины сжалось. Она вспомнила, как недовольно морщилась, собирая их. Не хотела с собой везти много вещей. Арман настоял.
— Ты должна блистать. Ты должна Дореченцева в бараний рог согнуть! Он должен рассудок потерять при виде тебя!
Казалось, эти слова были произнесены не неделю назад, а вечность.
И какими нелепыми они сейчас казались! Это Дореченцев кого угодно и как угодно согнет, а сам прогибаться не будет. Чем дольше Кристина находилась в его обществе, тем отчетливее понимала, насколько он опасен. И что они ввязались в игру не с теми игроками. Не их масти. Хотя почему они? Арман ввязался, а она пошла, как та барашка, на заклание.
Прошедший час Дореченцев провел в соседней комнате, работая за ноутбуком и совершая звонки. Кристина то и дело слышала, как он давал распоряжение, кому-то недовольно выговаривал или вел относительно спокойную беседу. Она же смотрела на раскрытые чемоданы и чувствовала, как опустошение снова овладевает ей. Знакомые и любимые вещи не радовали. Они были из другой жизни.
До пленения.
До освобождения.
До наступления её «расплаты».
Абсурд какой-то.
Сжав руки в кулаки, Кристина присела на корточки и достала аккуратно сложенные шорты и серую блузу без рукавов. Из другого чемодана выбрала легкие балетки. Осталось нижнее белье. Белые кружевные слипы и такого же цвета хлопковый бюстгальтер подойдут к наряду.
Чемоданы так и оставила открытыми.
Дореченцев продолжал разговаривать, поэтому можно было смело переодеваться.
Не снимая майки, надела трусики. Потом кое-как запихала себя в бюстгальтер. Луна, как же хорошо снова ощущать себя одетой! Дело осталось за малым. Через минуту она уже сидела перед трюмо и заплетала волосы в косу.
Из зеркала на Кристину смотрела изнеможённая девушка с темными кругами под глазами и потухшим взглядом. С потрескавшимися сухими губами, впалыми щеками. Да и цвет кожи оставлял желать лучшего. Ей не помешало бы наведаться в спа-салон. С другой стороны, если она заикнется о том, что хочет привести себя в порядок, Дореченцев, наверняка, решит, что она прихорашивается для него! Новых насмешек не избежать. Поэтому она решила воспользоваться той косметикой, что взяла с собой.
Семен не сказал, когда приедет Арман. Телефон ей так же не вернули. Ладно, с бабушкой она свяжется чуть позже.
Когда раздался стук в дверь, девушка вздрогнула. Вскочила с кресла и прошла в гостиную. Вовремя. Семен как раз открывал дверь.
— Она здесь? — мужчины обошлись без приветствия.
Семен ничего не ответил, лишь шире распахнул дверь и отошёл в сторону, освобождая проход. Скрестил руки на груди, всем видом показывая, как он «рад» приходу гостя.
Выглядел Арман помято. Несмотря на брендовые вещи, к которым он привык, сгорбленные плечи и отекшее после долгого сна или излишнего воздействия алкогольных напитков лицо, выдавали его истинное состояние. Но в душе Кристины ничего не дрогнуло.
Арман криво улыбнулся.
— Привет, сестренка.
Кристина, стараясь не обращать внимание на резко участившееся сердцебиение, на обиду, что незаметно подкрадывалась, на ком, вставший в горле и мешающий нормально говорить, подошла к нему.
Встала напротив.
Занесла руку и отвесила первую пощечину.
— Гад!
Вторая последовала сразу же.
— Сволочь!
— Кристина…
Он не пытался уклониться, не пытался поймать её руки, чтобы отвести следующий удар. То ли он на самом деле испытывал раскаяние и понимал, что ей необходимо выплеснуть негативные эмоции, в том числе и съедающую изнутри обиду. То ли пребывал в таком состоянии, когда человеку становилось всё равно, что с ним будет.
— Подонок!.. Ты же знал, где я!.. Ты же всё знал! Сука, ты подставил меня! Кинул!
Кристина, употребляющая оскорбительные и матерные слова в очень редких случаях, сейчас не могла остановиться. Как не могла сдержать и следующий удар. Она видела, как покраснели щеки Армана, как нервно дергается у него левый глаз. Но ничего не могла с собой поделать.
Снова занесла руку для ещё одного удара, когда услышала:
— Хватит, Кристина.
Крепкие пальцы сжались на её запястье.
Она не видела, как к ней подошёл Дореченцев. Она не замечала ничего и никого, кроме собственного гнева.
— Да пошёл ты… Пусти меня! — Девушка набросилась и на него.
Но он не Арман.
— Хватит, я сказал!
