— Вот и славно. Открывай!
Последняя реплика и вовсе прозвучала резко.
Борис тотчас встрепенулся, словно очнулся от непродолжительного сна и открыл кованые ворота.
— Зачем они? — Кристина кивнула на ворота. — Любой перевертыш их с легкостью обойдет. Или перелезет через них.
— Ну, во-первых, не любой. Давай уж и тут будем откровенны. Многие обленились, да и с перекидыванием проблемы возникают, — к Семену снова вернулся его холодный тон, который не нравился Кристине и вызывал у неё стойкое отчуждение. — Во-вторых, ворота, в основном, предназначены для того, чтобы показать, что за ними располагается частная территория, где не жалуют чудаков. Они предупреждают, что к нам лучше без приглашения не соваться. Преодолеть их не сложно. Сложно сохранить себя за ними.
Последнее предложение прозвучало, как открытая угроза. Кристине стало не по себе, и она охватила себя руками.
— Я — чужая, — негромко бросила она.
За что и была «вознаграждена» сердитым взглядом.
— Ты — не чужая. Ты — со мной.
Кристина не стала говорить, что она не с ним. Вот совсем не с ним. Не стала напоминать, какие именно причины побудили её отправиться к нему в поселок. Зато у неё возник ещё один вопрос:
— Семен, а как ты будешь меня представлять своим знакомым? Ты поселишь меня в своем доме, возникнут вопросы.
Семен слишком резко крутанул руль, отчего машину на повороте занесло.
— Ты — моя гостья.
Кристина не увидела, как сжались его губы в жесткую линию, и как желваки заиграли на скулах.
Девушка покачала головой.
— Нет. Так не пойдет.
— Почему же не пойдет? Мы — взрослые люди. И мы никому ничего не должны объяснять. Рассказывать — тоже.
Кристина прикусила нижнюю губу. Ну, хотя бы не заявил, что объявит её невестой. Уже лучше. А, плевать. Гостья, так гостья.
В одном Дореченцев прав — они взрослые люди. Тем более, перевертыши. К чему ложная скромность? Особенно при их физиологических потребностях в размножении. Многие девочки начинали вести половую жизнь, будучи подростками, так что, о морали не стоит ни думать, ни говорить.
Загвоздка в ней самой, в Кристине. Она-то воспитывалась иначе. И первый сексуальный опыт наложил на всю её дальнейшую жизнь печальный отпечаток.
— Будь по-твоему, — в конечном итоге сдалась Кристина, начиная нервничать.
Ей было не по себе. Всё-таки она впервые столкнулась с тем, что мужчина — чужой для неё! — везет её в свой дом. В своё окружение. И ладно бы у них были чувства, взаимные симпатии. Так нет же — только его страсть и её долг. Возможно, у него были какие-то дополнительные мотивы, о которых Кристина не знала.
Поселок ей понравился. Большие добротные кирпичные или деревянные дома, в основном, в два этаже с панорамными окнами. Ухоженные приусадебные участки, альпийские горки. Невысокие кованные или из деревянного штакетника заборы. Выложенные брусчаткой тротуарные дорожки. Чисто, красиво, уютно.
Так как они приехали утром, то на улицах никого не было. Им попался лишь один мужчина, по пояс обнаженный, что сидел на крыльце и… точил нож? От увиденного Кристина облизнула пересохшие губы. Не на охоту ли собрался житель поселка?
Заметив машину Дореченцева, он поднял руку в знак приветствия, Семен ему ответил тем же.
Они проехали через весь поселок, чтобы остановиться у последнего, стоящего немного поодаль дома. Выполненный из оцилиндрованного бревна, с тонированными большими окнами и верандой, он сразу же понравился Кристине. Фонари на столбах по периметру, невысокая кованая ограда. Правда, только с фасада. Дальше — высокий каменный забор. Дореченцев всё же предпочитал огородить свою частную территорию от посторонних глаз.
Когда Семен заглушил мотор, Кристина вспотевшими от волнения ладонями открыла дверь, и без помощи мужчины выпрыгнула из автомобиля. Ей хотелось верить, что она независима. И что — да, она гостья. А не пленница, отрабатывающая сумасшедший долг.
Семен так же вышел из машины и сразу же направился к девушке. Решительно взял её за руку и потянул за собой.
— Пошли.
На Кристину нашел ступор, ноги отказывались следовать за ним.
— Семен…
Натолкнувшись на потяжелевший взгляд сердитых глаз, поджала губы.
— Я снова тебя хочу.
От подобного заявления у Кристины что-то дрогнуло в душе. Девушка хотела возразить, сказать что-то едкое в ответ, но ей никто такой возможности не предоставил. Крепкая рука, сжимающая её узкую ладонь, не оставила ей выбора. Тянула за собой.
Кристина едва поспевала за Семеном. Со стороны они, наверное, выглядели несуразно — большой бугай и она — пигалица, семенящая за ним. Пожалуй, хорошо, что они прибыли в столь ранний час, и никто из поселенцев не видит варварского обращения Дореченцева к ней. Сразу бы пошли ненужные слухи и разговоры. Не хотелось производить негативное впечатление на людей, с которыми предстоит общаться в ближайшее время.
Ладонь Дореченцева была горячей.
Они едва ли не взлетели на высокое крыльцо. Семен из связки ключей выбрал необходимый, быстро открыл дверь, распахнул её рывком. Кристина молча наблюдала за его действия, чувствуя, как сердце в груди убыстряет свой бег.
Он снова хочет её… Огненная лавина заструилась по позвоночнику. Так не должно быть! Её реакция неправильная! Неверная! Физиологические потребности удовлетворены. Ломка от течки ей не грозит. Тогда отчего столь странная реакция? Откуда взялось уже её тяжелое дыхание? Почему между ног снова увлажнилось? Сумасшествие какое-то.
Кристина, сопротивляясь больше себе, чем Дореченцеву, попыталась освободить руку из его железного хвата.
— Я не согласна, Дореченцев, — прошипела она дикой кошкой.
— Ты передумаешь.
От его не то угрозы, не то обещания, ноги и вовсе стали ватными.
Девушка и мужчина оказались в большой гостиной. Тяжелые серые шторы закрывали окна, не пропуская лучи от всходящего солнца. Интимный полумрак добавил остроты к их противоборству.
Семен, так и не выпустив руки Кристины, потянул девушку на себя.
— Иди сюда. Ко мне.
— Нет… Семен, хватит.
— Девочка, мы только начали.
От его бархатного голоса мурашки побежали по телу, а кошка довольно замурлыкала. Она-то, в отличии от хозяйки, была отнюдь не против продолжить. Да, этот большой и сердитый мужчина прав — они только начали.
Кристина упрямо покачала головой.
— Я устала, — глупая отговорка.
— Врешь, — янтарь его глаз опасно плавился, темнел. — Ты отдохнула в самолете. И я чувствую твоё возбуждение. Более того, — пауза для создания пущего эффекта. — Я чувствую свой запах на тебе. И он сводит меня с ума. Я хочу продолжения. И я его получу.
