— Семен, — выдохнула она, когда он на мгновение освободил её губы.
Он не слышал.
Продолжал целовать, прокладывая огненную дорожку по шее…
— Семен! — уже более требовательно позвала Кристина, с досадой осознавая, что в её голосе прорезываются панические нотки.
Которые, кстати, и послужили для мужчины первым тревожным звонком. Он оторвался от её шеи, чтобы заглянуть в глаза.
— Что? — недовольно рыкнул, обжигая пламенным взглядом.
Кошка внутри неё трусливо поджала хвост. Потому что в мужском взгляде просматривалось не только желание, но и нечто темное, очень опасное, подавляющее. Создавалось впечатление, что Кристина подошла к самому краю. Оступится, совсем чуть-чуть, и полетит вниз.
Девушка, кое-как совладав с собой, негромко попросила:
— Давай поговорим… Пожалуйста.
Она была уверена, что он откажет. Скажет что-нибудь саркастическое и продолжит захватывать власть над её телом.
Она ошиблась.
Тяжело дыша и продолжая гипнотизировать её взглядом янтарных глаз, Дореченцев сделал шаг назад. Потом ещё один. Удалялся от неё на безопасное расстояние?
— Хочешь поговорить?
— Да.
Семен тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Хорошо. Давай. Только ты уверена, что готова к разговору?
Кристина свела брови на переносице. Почему его вопрос воспринялся ею, как угроза? Какой смысл он вложил в него?
Облизнув искусанные губы, девушка кивнула.
— Если мы не поговорим, то ты рискуешь оказаться в одном доме с неврастеничкой, — она вроде бы говорила шутя, с грустью осознавая, что находится на грани срыва.
— Меня это не страшит.
— Мужчины же не любят истерик.
— Вижу, ты хорошо знаешь, что любят, а что не любят мужчины, — насмешка неприятно резанула по и без того натянутым нервам.
И хорошо бы только по нервам. Она неожиданно прошлась по душе, царапая её тупым ножом. Вроде, и травмы не причинила, но больно сделала.
— Семен, ты намеренно цепляешься к словам, — раздражаясь и чувствуя себя потерянной и одинокой в противостоянии с большим и злым перевертышем, устало сказала Кристина. — То, что мужчины не любят истерику и слез, не знают только маленькие девочки.
Лицо Дореченцева не стало добрее.
— Смысл сказанного не меняется.
Кристина решила не заострять внимание на его словах. Её больше волновало его вновь изменившееся в худшую сторону настроение.
— Ты мне можешь предложить хотя бы кофе с дороги?
— Если только ты нам обоим его сваришь.
— Сварю.
— У меня кофе-машина.
— Без разницы.
Он указал рукой куда-то влево, и Кристина увидела высокие двойные двери с винтажными стеклами. Более ничего не говоря, она прошла к ним, распахнула и оказалась в кухне.
Кухня Дореченцева воплощала в себе всё, о чем может мечтать женщина. Большая, с высокими двухуровневыми потолками. Одна стена полностью состояла из панорамного окна, открывающего вид на веранду. Другую стену занимал кухонный гарнитур, выполненный из натурального дерева, и включающий в себя все элементы современной техники. Особое место отводилось холодильнику. Двустворчатый, черный, и очень вместительный. Настоящий, мужской.
Деревянный стол на шесть персон. Массивные стулья. Шестидесятидюймовая плазма напротив темно-коричневого углового дивана.
Кофе-машина черного цвета идеально вписывалась в интерьер. Кристина подошла к столешнице и прикинула, что кофе, скорее всего, располагается на полке, что выше. Мужчины, особенно холостяки, любят, чтобы всё было под рукой.
Она не ошиблась. Открыв дверцу шкафчика обнаружила там более десяти пакетов с кофе. Ого, а Дореченцев, оказывается, гурман.
— Среднеобжаренный? Крепкий?
— Среднеобжаренный.
— Американо? Капучино?
— Американо.
Кристина засыпала кофе в отсек, стараясь не замечать, что Семен встал рядом с холодильником, подперев его плечом.
Мужчина не отходил от нее, по-прежнему продолжая оказывать моральное давление.
— Семен, так нельзя, — не смотря на него, заметила девушка. — Я никуда не убегу. Я в твоем доме. Сядь, пожалуйста, на диван.
— Мне удобно и здесь.
Кристина на мгновение прикрыла глаза. Вот несносный тип!
— Хорошо, стой, где стоишь, — фыркнула она и отправилась искать две кружки. Себе она решила сделать тоже американо. — И да… Возможно, я и заблуждаюсь, но тебе не кажется, что разговор нужен нам двоим, а не только мне? Ты можешь со мной поспорить, но я не слепая, и вижу, что с тобой тоже что-то происходит. Ты рычишь и обвиняешь меня во всех смертных грехах… Согласна, наше с тобой знакомство началось не очень хорошо, даже плохо — со лжи. И я очень сильно раскаиваюсь, что поддалась на уговоры брата и согласилась на его подлую авантюру. Я за это и поплатилась, — при воспоминании о днях в плену, Кристину передернуло от омерзения и страха. — Бросаешься обвинениями и одновременно заявляешь, что я твоя. Привозишь к себе в дом. На свою территорию. Говоришь что-то про долг. Я вроде бы всё понимаю… всё принимаю, — она сделала ударение на последнем слове. — Но ты не считаешь, что я заслуживаю более основательного разговора?
— Ты знаешь всё, что ты должна знать, — глухо отозвался Дореченцев, продолжая буравить её взглядом.
Ах, так…
— То есть, Семен, если я сейчас сварю тебе кофе и отправлюсь на поиски твоего друга, чтобы уже с ним душевно поговорить, ты же не будешь возражать?
Мгновение, и Дореченцев оказался рядом.
Схватил её за плечи и яростно прижал к столешнице. Кристина охнула от боли. Что ж… Именно такую реакцию она и предвидела.
Стиснув зубы, и не дожидаясь, когда на неё посыплются угрозы и предупреждения, упрямо продолжила, понимая, что играет с огнем. Но уж лучше так — здесь и сейчас! — чем и дальше терпеть недомолвки, сводящие её с ума.
— Будешь против, да? Как интересно…
— Девочка, не перегибай палку!
В сознание Кристины снова ворвалась чужая воля.
Поморщившись и уже борясь с реальной физической болью в пояснице и в голове, Кристина выпалила:
— Поэтому я и предлагаю поговорить! По-нормальному, Семен! Мы взрослые люди и поймем друг друга! По крайней мере, можно постараться! И умоляю — перестань на меня рычать. Сколько можно… И уйди — надо поставить чашки.
Она начинала говорить яростно, под конец сойдя на тихий тон. Поняв, что Дореченцев не собирается её раскладывать прямо у столешницы, немного успокоилась.
Он услышал её.
