— Останусь с тобой… — она медленно приподняла брови, давая понять, что хочет, чтобы он закончил фразу.
На лице собеседника не дрогнул ни один мускул.
— Останешься со мной.
Черт! Он невозможен.
Девушка откинулась на спинку кресла и устало посмотрела на Семена.
— Семен.
— Что?
— Я буду жить с тобой и рожать от тебя детей — это ты подразумеваешь под «останешься со мной»?
Он прищурил глаза. Недобро.
Почему снова недобро?
— Совершенно верно.
— Тогда тем более нам с тобой ни к чему ссориться…
Договорить он ей не дал. Оказался рядом за секунду, положил руки на подлокотники и навис над ней всей своей мощной фигурой.
— То есть ты согласна?! — прорычал он, обдав горячим дыханием. Его лицо сейчас находилось в опасной близости от её. Чуть подастся вперед, и их губы встретятся.
— Ты сам сказал: мы — пара.
Он зарычал и отпихнул кресло.
Не рассчитал силы, потому что кресло стало заваливаться на спинку. Вместе с Кристиной.
Дореченцев действовал молниеносно. Так может двигаться только перевертыш. И силой, чтобы задержать падающее кресло с сидящим в нем человеком, тоже может обладать только зверь.
Кристина даже не успела толком испугаться. Лишь почувствовала, что кресло под ней наклоняется, а потом раз — и она уже в крепких руках Семена.
А вот он испугался. Его лицо, как никогда, было открытым, и эмоции, испытываемые мужчиной, легко считывались. Кристина, накрепко прижатая к его грудной клетке и приподнятая над полом, ахнула и положила руки на плечи Семена.
Ответом ей послужил глухой стон.
— Что я творю…
Он зафиксировал голову девушки у себя на груди, окунув Кристину в терпкий мужской аромат своего тела. Девушку, точно током прострелило. По телу пронеслась волна неконтролируемого, непонятно откуда взявшегося возбуждения. Казалось бы, сегодня она уже насытилась. А, нет, она ошиблась.
Слишком много эмоций, слишком оголены нервы.
Кристине надо было начинать сопротивляться. Хотя бы ударить Семена по плечу, дать понять, что она не одобряет его действий.
Но она устала… Кто бы знал, как она устала.
Ей хотелось тепла. Простого человеческого тепла. И толику сочувствия.
Поэтому она затихла в его руках. Всё, что она хотела сказать — она озвучила. Остальное за Семеном.
Тот же, казалось, не замечал ни её возбуждения, ни того, как она покорно осталась в его руках. Он стоял, прижимая её к себе. После его неконтролируемых, ничем не обоснованных вспышек гнева, затишье с его стороны выглядело, по крайней мере, странно.
Кристина не спешила его нарушать. Неожиданно для себя она пришла к выводу, что ей комфортно находиться в сильных руках Дореченцева. Когда он не кричит на неё, не выдвигает глупых требований, не измывается над ней.
Ей хорошо становится с ним.
Поддавшись мимолетной слабости, Кристина уже сама плотнее прижалась к Семену, давая понять, что вырываться не собирается.
— Девочка моя…
Ещё не твоя. Но, черт побери, да! Сделай же так, чтобы она ей стала!
Эти слова едва не сорвались с губ Кристины. В последний момент сдержалась. Нет, хватит слов. С Дореченцевым сегодня нельзя разговаривать. Пусть сначала разберется с собственными демонами.
Когда он куда-то её понёс, она и вовсе притихла.
Далеко, как оказалось, нести он её не собирался. Лишь к дивану.
Чтобы уложить и сразу же навалиться сверху.
…Его сжигал внутренний огонь. Сколько себя помнил, лишь раз Семен испытывал такую ярость, такую беспомощность. В тот чертов день, в отеле, когда не мог разобраться, что с ним происходит. Отчего беснуется. Отчего недобро смотрит на Серого, готовясь того и гляди напасть на него и перегрызть глотку. Семен всегда контролировал себя. Знал, что без контроля перевертышу сложно будет завоевать лучшее место под солнцем. Что только здравый и холодный расчет поможет ему добиться того, к чему стремится.
А всё пошло наперекосяк. Вся его хваленая сдержанность, самоконтроль. Когда дело касалось его пары, у него отказывали тормоза. Мир окрашивался в черно-кровавый цвет.
С женщинами Семен всегда был мягок и обходителен. Если платил им, то требовал то, что оговорено заранее. Ухаживал — значит, ухаживал. Но, в основном, предпочитал не начинать далеко идущие отношения. Подспудно чувствовал, что где-то ходит ОНА. Дышит, живет. И ждет, — ждет, Луна всех раздери! — его. Когда он придет и предъявит на неё права. По-другому, никак.
Наверное, всё бы пошло иначе между ними, если бы в их отношения не вмешался Арман. И Семен, дурак, подыграл ему. Намекнул, что его предложение ему интересно. Надо было сразу его отшить, поставить на место. И самому выйти на Кристину. А он поверил Арману.
Семен знал, почему лживые слова Лакина так на него подействовали. Потому что одна мысль, что его пара может с кем-то переспать за деньги, выворачивала душу наизнанку, пробуждала в нем всё самое темное. Как бы мужчины ни говорили, что женщины — полноправные их партнеры и имеют право на свободные сексуальные отношения, в глубине души они все собственники. По крайней мере, большинство. И им важно знать, что их женщина не была со всеми его знакомыми, что её любовники не насчитываются десятками! Лучше с ним, с одним. Чтобы его. Только его.
Ничего не мог с собой поделать. Те собственнические инстинкты, которые спали до знакомства с Кристиной, разбушевались в нем не на шутку. Рвали его изнутри. Требовали жертв.
Отсюда и оскорбления. И стремление сделать Кристине больно.
Ему не надо было отпускать её с яхты. Запереть в каюте. Или, наплевав на дела, остаться с ней. Тогда многого не произошло бы.
И в первую очередь долбанного Григо.
При воспоминании об этом сукином сыне, ярость черной кислотой потекла по крови. Он между ног Кристины… Ласкает, трогает её. Потом он клялся, что её не успел взять. Мол, брат не давал «добро». Семен хотел ему верить. Хотел. Но и того, что он видел, было достаточно.
Возвращение в родной поселок тоже не принесло облегчения. Казалось бы, радуйся — твоя пара с тобой. Нет. Мысль, что в поселке Кристина встретится с Серым вновь и вновь прогоняла его через все круги ада. Он понимал — их необходимо свести, чтобы недомолвки прошлого исчезли. Чтобы, во-первых, сам Серый перестал испытывать чувство вины за некогда совершенный проступок. Во-вторых, чтобы Семен мог посмотреть на реакцию Кристины. Говорят, первый мужчина остается в памяти женщины навсегда. Мало ли что.
Но фраза Кристины, о том, что он у неё второй мужчина, сразила его наповал. Убила выстрелом в лоб.
Двоякие чувства одолели его. И злость, и радость одновременно. Злость на себя, на то, что был в отношении Кристины настолько недальновидным, что умудрился наломать приличное количество дров. Радость, что она практически его. Серый не в счет. Ведь, правда же?
