Наверное, здесь хозяйка и брала воду. Но Веста вдруг поняла, что, хотя у нее и хватит сил поставить ведро на камни, наполненное, оно будет слишком тяжелым для нее.
Она вернулась в дом и увидела, что граф подкладывает дрова в очаг.
— Помогите мне принести ведро, — попросила Веста. Если бы она не ненавидела этого человека, ее позабавило бы выражение его лица в этот момент.
— Ведро? — изумленно переспросил он.
— Прежде чем пользоваться сковородкой, я должна ее вымыть.
Несколько секунд граф непонимающе смотрел на нее, и вдруг лицо его озарилось улыбкой, настоящей дружелюбной, что он впервые перестал казаться Весте таким уж устрашающим.
В кухне Веста дала графу тяжелое деревянное ведро. Она могла бы поклясться, что он поднимает ведро впервые в жизни.
В заднем дворе гостиницы блеял привязанный к столбу козел, и множество цыплят копались в куче дурно пахнущих отбросов.
Рядом кто-то, видимо, хозяин гостиницы, попытался вырастить на крошечном огороде какие-то овощи, но они уныло задыхались от обилия прекрасно чувствующих себя сорняков.
Чтобы хоть как-то скрасить унылое запустение этого места, природа украсила его растущим неподалеку кустом шиповника и разнообразными цветами, которые тянули к солнцу свои желтые, белые и синие лепестки везде, где только могли пробиться.
Веста направилась к ручью.
Граф обратил внимание, что девушка несет сковородку, грязную тряпку и нож, который она взяла с кухонного стола.
— Не могли бы вы наполнить ведро и убрать его от водопада, чтобы я могла помыть все это, — попросила девушка.
Выполнив просьбу Весты, граф с улыбкой наблюдал, как она с серьезным выражением лица упорно терла кастрюлю, пока не отошла какая-то часть глубоко въевшихся жира и грязи. Длинные ресницы девушки тихонько подрагивали на фоне белоснежной кожи, волосы сияли в лучах пробивавшегося сквозь густые ветви заходящего солнца, и легкий ветерок трепал их нежные завитки.
Девушка выглядела почти нереальной, прекрасной нимфой, маленькой богиней, сошедшей с Олимпа, чтобы смущать человеческие существа.
— У вас необычное имя, — заметил граф.
— Веста была греческой богиней домашнего очага.
— То есть богиней огня?
Девушка ничего не отвечала, и граф продолжал:
— В вашей крови есть огонь, Веста? Большинство английских женщин холодны, как снег в горах.
— И много английских женщин вы знали? Если англичане кажутся холодными и сдержанными, то лишь потому, что у нас есть гордость и… достоинство.
— Я не говорил об англичанах как о расе. А лишь о женщинах, и в частности о вас.
— Почему вас интересуют мои чувства? — настороженно спросила Веста, словно подозревая, что у графа есть какие-то тайные мотивы говорить с ней в подобной манере.
— Ну конечно же, меня интересует жена моего повелителя, — ответил граф.
— Да… конечно.
— Но вы не ответили на мой вопрос. Так вы оправдываете свое имя? В вас действительно есть огонь?
— Не думаю… что понимаю… что вы… имеете в виду, — запинаясь, проговорила Веста.
— А я думаю, что понимаете. Успели ли вы научиться любить и быть любимой? Может ли мужчина заставить участиться ваше дыхание? Бывают ли ваши глаза полными желания?
На секунду Веста усомнилась, что верно расслышала графа. Щеки ее залил яркий румянец, и она сухо произнесла:
— Я отказываюсь отвечать на ваш вопрос, граф, даже если бы признала за вами право его задать.
Граф тихо рассмеялся.
Покончив со сковородкой. Веста принялась за тряпку, которую мыла и отжимала до тех пор, пока она не стала достаточно чистой, чтобы начать полировать ею вымытую посуду.
— А теперь не могли бы вы снова наполнить ведро, — сухо попросила Веста. — Я хотела бы помыться, прежде чем лягу спать.
— Чистота — залог здоровья, — поддразнил ее граф.
— И удобства, — не осталась в долгу Веста.
— Конечно, мисс.
Не было никаких сомнений, что он смеется над усилиями Весты состряпать для них хоть какой-то обед.
— Вы наверняка не ожидали, что вам самой придется готовить свой первый обед в Катонии, — сказал граф.
Веста подумала, что он пытается сделать беседу более непринужденной и загладить неловкость, возникшую после его бестактных вопросов.
— Конечно, нет! — ответила девушка. — Я ожидала, что меня примут со всеми церемониями в прекрасном замке.
— И вам бы это понравилось?
— Всегда очень приятно… ощущать свою значимость. Граф удивленно поднял брови, и Веста поспешила объясниться:
— У меня пять старших сестер. Мне все время приходилось донашивать за ними платья, сидеть в экипаже спиной к лошадям и делать то, что не хотел делать никто другой.
Граф рассмеялся.
— И вы решили, что, став членом королевской семьи, получите все внимание и восхищение, о котором мечтали?
— Что-то в этом роде.
Веста была поглощена полировкой сковороды.
— Когда это произойдет, вы, вероятно, будете разочарованы, — предупредил ее граф.
— Но почему же? — поинтересовалась Веста.
— Возможно, ожидание покажется вам более волнующим, чем реальность. — Сделав короткую паузу, граф продолжал:
— У нас в Катонии есть легенда о принцессе, которая заснула на сто лет и была разбужена поцелуем прекрасного принца.
— Это сказка о Спящей красавице, и написал ее француз. — Веста рада была возможности продемонстрировать свою начитанность.
— Так вот, я часто думаю, что принцессе, возможно, вовсе не понравилось то, что она увидела, и бедняжка пожалела об утраченных снах.
— Но она же влюбилась в принца, — возразила Веста.
— Во французской версии? Видимо, у катонийской истории другой конец.
Веста застыла неподвижно.
— Неужели принц… не захотел ее поцеловать? — спросила она.
Щеки ее вдруг залил румянец. И как она могла заговорить с графом о столь интимных вещах!
Веста отвернулась, сердясь на себя за подобную импульсивность, и снова выполоскала и почти с остервенением отжала тряпку.
Почувствовав ее напряжение, граф поинтересовался:
— Вы действительно умеете готовить?
— Ответите на этот вопрос после обеда, — выдавила из себя Веста. — Должна признаться, я предпочла бы использовать для этого лучшую посуду.
Граф поднял тяжелое ведро, которое текло при каждом шаге, и понес его к гостинице.
Навстречу им появилась хозяйка с курицей в руках.
