– Почему сама вышла? – прищуренный взгляд и ни грамма пощады. Говорит тихо, вряд ли кто-то кроме нас слышит, да и команда при виде капитана разбежалась в миг. Все его боятся.
– Не хотела тебя будить, – отвечаю так же тихо.
Жарко невыносимо, обмахиваюсь раскрытой ладонью, отбрасываю назад взмокшие волосы и втягиваю прохладный воздух полной грудью. Рубашка промокла насквозь, хоть выжимай.
– Мы с Бикулем часто так тренировались. Иногда и с несколькими противниками сразу. Скадэ отлично сражается, он показал мне несколько приемов.
Смотрю в лицо Энзо, но не могу прочитать его эмоции. Он закрыт и собран, будто вышел на бой.
– Ясно, – отрезает. – Теперь мы можем позавтракать, или подерешься еще с кем-нибудь? Могу позвать. Мужиков на корабле хоть отвали.
Он ступает вперед, но не решается подойти. Смотрит испепеляюще.
– Могу с тобой подраться, – улыбаюсь широко и открыто. Он не смутит меня своим видом. – Можешь позвать мужиков, нападете вместе.
Делаю шаг навстречу, запрокидываю голову, а в его темно-зеленых глазах плавится гнев и страсть.
Никогда не привыкну к его росту. Хоть табуретку с собой таскай.
– Или хочешь один на один? Ты, я, сабли, пот и звон стали.
– Нет настроения драться, – говорит Энзо, тянется рукой ко мне, но смыкает пальцы и быстро прячет ее за спиной. – В другой раз, Ария. Переодевайся. Через два часа будем в порту, мы еще поесть должны. Даю тебе пять минут. Буду ждать в каюте.
Он уходит с палубы на нижний уровень и, запрокидывая, голову бросает в меня странный, но такой волнующий взгляд.
Глава 22. Энзарио
Проснувшись, не нахожу Арию в каюте. Злые мысли лезут в голову и распирают грудь. А если сбежала, а если за борт головой, как грозилась?
Прыгаю в штаны, накидываю рубаху и, вылетев на палубу без ботинок, потому что не помню, где их оставил, замираю.
Сначала мне кажется, что она в опасности, бросаюсь вперед. Короткие команды мужика, что помогал мне во время шторма, долетают до уха, и я резко торможу и чуть не падаю мордой в пол.
Я практически не помню имен своих моряков. А зачем? Они все равно рано или поздно умирают, уходят на покой. Пусть лучше остаются в памяти бледными пятнышками, чем будут терзать мое сердце своими смертями.
После их горячей драки-тренировки, мы поговорили. Хотелось придушить ее за дерзость. Она заигрывала с моряками, насмехалась надо мной, звала драться. У меня чуть дым из ушей не пошел! Когда этот мужлан обнял Арию со спины и приставил нож к ее горлу, я думал на месте этого придурка кастрирую.
Справляясь с дыханием, что рвет грудь, ухожу в свое логово и долго стою над столом для раскройки и смотрю в одну точку. Хочу успокоиться, но не могу. Вышла сама. Цирк для мужиков устроила. Придушу заразу!
Выбираю самую скромную одежду: глухую, чтобы ни островка ее молочной кожи другие не видели. Гольф под горло темно-синего цвета и светлые кожаные брюки. Ткань мягкая, гибкая, обтянет ее фигуру. Рычу от негодования: она аппетитная будет даже в этом! Привяжу к себе! Клянусь Ишис, посажу на цепь и не отпущу. Даже если сбежать захочет – поймаю. Врал ведь вчера, что отпущу. Хрена с два теперь! Гигантская тридакна меня разрази!
Горькая полынь стоит под горлом, когда возвращаюсь назад. Цепляю на лицо холодную маску, прошу кого-то из команды передать коку через час жратву принести.
В каюте пахнет сводящими меня с ума ландышами и сексом. Не выдохлась наша ночь, не испарилась. Осталась краской на губах, колючками в кончиках пальцев, колом в штанах.
Вода плещется в душе, а Ария поет. Бросаю шмотки на кровать и залетаю к ней. Я ей покажу, как идти наперекор!
Раздеваюсь на ходу и, ступив на поддон, прижимаю девушку к стене. Сжимаю острый подбородок рукой, ловлю испуганный и взволнованный взгляд и без слов впиваюсь в ее губы.
Первую секунду она растеряна и зажата, упирается руками мне в грудь и не отвечает. Только позволяет ласкать и прикусывать губы. Что, фурия, растеряла всю храбрость? Через несколько секунд чувствую ее неуверенный ответ, а голову ведет от робкого прикосновения языка к нижней губе. Красноволосая бестия! Ночью она не уступала мне в страсти, а сейчас смущена, будто и не было ничего. Нет, так не пойдет. Не дам ей забыть. Не позволю закрыться!
Забираю себе ее дыхание, кусаю губы, сплетаюсь с языком и сильнее прижимаю к стене. Раздвигаю ей ноги коленом, опускаю руку с живота, провожу ладонью по мягким волосам и вхожу пальцем. Мне не нужно разрешение, я хочу ее сейчас.
Она откидывает голову назад, дышит тяжело, надрывно и смотрит так понимающе, что давит в груди, а я даже сказать ничего не могу. Читает меня, как открытую книгу, сразу сообразит, с чего вдруг я так осатанел. Колким льдом собирается внутри страх услышать ее насмешку, едкую шутку.
Прижимаю горячий лоб к ее лбу и шепчу:
– Я могу уйти, если хочешь…
Ария касается моих губ легким поцелуем, а меня будто молния прошивает. Упираюсь руками в стену, запираю ее в клетку. Хочу впечатать ее в себя, хочу…
Мысли вылетают из головы напрочь, когда чувствую ее руку на животе. Пальцы поглаживают пресс, скользят медленно, вверх-вниз и снова. Бесконечная мука, нестерпимая. Хочу заговорить и спотыкаюсь на первом же звуке, когда Ария двигается вниз и собирает мой жар в кулаке. Неловко и неумело, но…Ишис меня разорви!
Я научу ее всему позже. Сейчас огонь просто сожрет меня, если не потушить.
Сминаю мягкую грудь и, согнувшись, кусаю острую ключицу. От ее глухого стона сносит чердак. Рыжие волосы сплетаются с моими, растягиваются по плечами, вьются змейками по рукам и неровно прикрывают грудь Арии. Ловлю сосок губами и собираю с нежной кожи ворох капель. Не остываю, а разгораюсь. Как уголь от ветра, только сильнее пылаю.
Безмолвно прошу ухватить меня за шею, приподнимаю за ягодицы, позволяя взять меня в плен сильными ножками, и подвигаюсь ближе.
Держится крепко, а губы уха касаются, язык поддевает серебряное колечко, поглаживает его, чуть тянет. Острые зубки добираются до мочки, сжимают до легкой боли.
Горячий шепот врывается в раскрашенный красным рассудок. Мягкие губы собирают с лица капельки влаги.
– Верь мне, – шепчет тихо и обнимает, будто пытается передать все, что чувствует, но не может выразить. Прикусывает кожу на шее, разливает по моему телу волны дрожи.
Знает, фурия, что ревную. Знает. Улыбаюсь одними глазами, пусть убедится, что я бессовестный собственник и не отдам ее никому.
Вхожу в нее осторожно, насаживаю на себя маленькими движениями туда-сюда. Качаю, будто на волнах, на своих руках. Вода облизывает наши тела и объединяет невидимой оболочкой. Она горячая внутри и тугая. Какое-то время привыкаю к плотности и даю ей привыкнуть к себе.
