– Такой же вредный, как Федерико? И такой же, как ты… рыженький?
– Как ты, – отвечаю серьезно и глажу его по голове. – Волосы – темная медь. И мои глаза. Красивый, очень похож на тебя, Энзо.
Он немного отстраняется и смотрит в глаза озадаченно, серьезно. Влага скатывается по смуглым щекам, слетает с упрямых скул, что облеплены мокрыми волосами. Черными, как смола.
– Я люблю тебя, – говорит Энзо одними губами.
Приподнимаюсь и касаюсь его губ. Чувствую вкус морской соли и слез, горячего дыхания. Все слова уже сказаны, но я хочу отдать больше. Частичку души и сердца, как умею. Прикосновением и лаской.
– Пойдем, – Энзо нехотя разрывает поцелуй, тяжело поднимается и переносит меня в шлюпку. – А сейчас лежи и не поднимай голову, – говорит он и снова касается губ своими.
Я вижу, как он вымотался и едва держится, но не сопротивляюсь. Впереди настоящие злые заросли, мне их одной не преодолеть.
– Ты сам-то справишься? На ногах ведь не стоишь, и эта дрянь… смертоносна.
Он сверкает в меня яростным взглядом.
– Дернешься, накажу! – и тычет указательным пальцем. – Даже если я рухну, не смей поднимать голову. Ясно? Эти твари кожу разъедают, даже одна царапинка для тебя может быть фатальной.
Энзо немного наклоняется и берет в щепоть мой подбородок. Тянет немного вверх.
– Я тебя больше не потеряю.
Хмыкаю под нос.
– От тебя даже в посмертии не спрятаться. Выдернешь.
– Не сомневайся, – бросает Энзо и, надавливая на лоб, заставляет лечь. – Просто наслаждайся поездкой, – ухмыляется он и берет в руки саблю.
Глубоко вдыхаю и закрываю глаза, прижимаюсь всем телом к днищу лодки. Отсекаю посторонний шум, стараюсь не обращать внимание на хруст иголок над головой и отборную ругань Энзо.
Поездка так поездка.
Лично с меня смертей на сегодня хватит.
Глава 58. Энзарио
Мне хочется кричать. Одновременно от злости и радости. Ария лежит на дне лодки и прикрывает глаза, а я гребу до Искры, будто бешеный, не обращая внимания на обожженные острыми иглами руки. Плевать. Хочу побыстрей в каюту и хорошенько отлюбить Арию за то, что так напугала меня. Я готов был душу мраку отдать, лишь бы вернуть ее. Никогда не забуду жуткое чувство опустошения. Оно знакомое, привычное, но другое. Более свежее и яркое. Я устал терять любимых. Не хочу больше!
Беру девушку на спину и, не позволяя перечить, вытаскиваю на борт. Только там кладу ее на доски и разваливаюсь звездочкой прямо на палубе.
– Ну, и видок, – заглядывает сверху Федерико. Рядом с ним трется Бикуль. – Что за дрянь у тебя на руках, пап? – на его лице застывает гримаса, будто он загулявшего компота хлебнул.
Поднимаю ладони и вижу, как одна из колючек все еще впивается в кожу и грызет ткани. Вытаскиваю остервенело, щедро разбрызгивая кровь вокруг себя, и отшвыриваю в воду. Физической боли нет, это я понял сегодня. Когда болит душа, все остальное меркнет и исчезает. А когда накрывает эйфория, можно без ног пробежать стометровку.
– Ай, обычная заноза! – отмахиваюсь от сына и слежу, как Ария пытается подняться, придавленная моей ногой. Проговариваю, стукнувшись затылком о пол: – Даже не пытайся, женушка.
Она тихо фыркает и остается лежать. Бикуль отстает от Федерико и идет к хозяйке, обнюхивает ее и натурально скулит, будто и не кот вовсе. Обвивает ее лианами и трется головой о грудь и шею, укачивает ее к зеленом коконе, как в колыбели. Ария обнимает друга за шею, утыкается носом в зелень и цветы, шепчет что-то, успокаивает животину.
– Так, – притворяюсь, что злюсь и прикрываю один глаз, – я ревновать сейчас буду. Сын, забери котяру к себе. Хочешь на подоконник поставь, вместо цветочка. А то я за себя не ручаюсь.
– Папа, он меня разве что не привязал к себе после твоего приказа, – улыбается Федерико. – Сбегу с корабля, будешь так опекать, – на миг в его голосе слышится дрожь. Тяжелая хмурость наплывает на светлое, но уже мужественное лицо. – Нашли то, что искали?
Ария приоткрывает глаза и ловит взгляд моего сына. В ней столько тепла, что я на мгновение давлюсь воздухом.
– Да, – говорит твердо. – Мы все нашли.
– Организуй нам ужин. А куда все подевались? – осматриваю палубу. Сколько же времени нас не было?
Несколько моряков возятся на корме, Скадэ на мостике, в нашу сторону даже не смотрит: созерцает лиловую туманность на горизонте. И больше никого на борту, будто сейчас не день, и работать не надо.
– Пап, я всех распустил. Пусть отдыхают. Уже ойс в закате, мужики напахались, – Федерико выравнивается и приподнимает подбородок. Настоящий капитан. – И вы идите, – он подмигивает Арии и зазывно свистит Бикулю.
– Ты или неси меня в каюту, – бормочет Ария и смотрит на меня, – или приготовься, что я помру от голода и холода.
– Командирша, – поднимаюсь. Ноги еле несут. – Но моя командирша, – беру Арию на руки, тяну к себе, впитываю соленый запах ее волос и, тяжело переступая, спускаюсь в каюту. Несу прямо в душ и сам собираюсь содрать с нее тесные шмотки. Даже хлопаю по юрким ладошкам, что пытаются мне помочь.
– Злись, рычи, дерись, но сегодня я за тобой ухаживаю, – шепчу и касаюсь ее лба губами.
Приоткрываю плечи и целую плавную линию угла, раскрываю взмокший ворот куртки и глажу ключицу. С одной стороны, с другой… Замираю пальцами на шраме, что будто пион распустился на левом плече. Как память о нашей встрече. А если бы я не заметил ее тогда?
– Ты веришь в судьбу? – поглядываю из-под ресниц и раздеваю ее дальше.
Ария не может устоять на ногах, цепляется холодными пальцами за мои плечи. Я чуть подталкиваю ее к высокому коробу с бельем. Губы просят прикосновений, пальцы умоляют не отрываться от нее, все тело содрогается в судороге, когда она опускает руки и обхватывает мой жар ладонями.
– Судьба, – она будто перекатывает слово на языке, пробует его. Прижимается губами к моей груди, оставляет на коже метки-укусы, скользит языком вниз, сползает с короба, а у меня ноги немеют от этого зрелища. Ария дышит горячо и прикусывают кожу на животе, покрывает его легкими, невесомыми поцелуями. – Ты думал, что одиночество – твоя судьба, – новый укус заставляет меня содрогнуться и запустить пальцы в тяжелые от соли красные кудри, – но все изменилось, да?
Киваю.
– Ария-а-а, ты уверена? – не говорю, а выжимаю стон, когда Ария наклоняется, и ее губы перебираются ниже. Язычок скользит по плоти, огибает по контуру, рисует вены. Острые зубки прикусывают… А у меня темнеет в глазах.
Ария не останавливается, ласкает настойчивее, вбирает меня в горячий плен мягких губ и языка. Едва давлю желание намотать ее огненные локоны на руку и ворваться на полном ходу, владеть ею, смотреть в глаза, но я торможу, даю возможность привыкнуть, исследовать, пробовать.
