– Это просто украшение. Нет там ничего, – вру самозабвенно, даже смеюсь, а враг за спиной все больше напрягается. – Сказка, понимаешь? Всего лишь сказка!
– Да не заливай! – он смеется, откидываясь немного назад. Хочу ударить его локтем, но от движения больно тянет рану на плече. – Спокойно, фурия. Не обижу. Что ты бесишься? Или возбуждена так, что крышу сносит?
– По себе не суди, животное, – выплевываю зло, – боль меня не возбуждает!
– Фурия, ты ответишь за свои слова, – игривый, но хриплый голос пролетает над плечом. Пират чуть отстраняется, но не отпускает, а лишь поворачивает на спину и нависает надо мной, как тень. – Животное, говоришь? – его рука крепко держит мои кисти на животе, а вторая юрко пробирается под взмокшую простынь. – Я могу сделать с тобой, что захочу, дорогуша, – сильно, но не больно, сжимает грудь. – А ты меня откровенно достала.
Внутри все замирает от ужаса. Самое время отступить, сдаться, дать то, что хочет. Тихий голосок здравого смысла пищит где-то на задворках сознания, но ярость глушит его снова.
– Или убери руки, – я поворачиваю голову, – или карту свою можешь сожрать, потому что без меня она ни на что не сгодится! – я хрипло смеюсь. – На корабле полно способов отправиться к праотцам, пират. Не уследишь, я гарантирую.
Блефую нагло. Но это должно сработать.
– Помереть хочешь? Так я устрою, – хрипит он и будто невзначай проводит ладонью по окаменевшему соску. Смеется сквозь сомкнутые губы и резко отстраняется. Брезгливо морщится, будто зеленый помидор укусил. – Поднимайся!
Хочется заорать в ответ, но мысли разбегаются, как тараканы.
Он встает около кровати и протыкает меня грозовым взглядом.
– И за борт, – показывает на дверь. – Это мой дом, мой корабль – и ты или подчиняешься, или идешь на корм пираньям!
Сползаю с кровати, цепляюсь здоровой рукой за ноющее плечо. Ноги дрожат, но я выпрямляюсь и встречаю его взгляд, не отвожу глаза и криво усмехаюсь. Встряхиваю головой и, откидывая волосы назад, шагаю вперед.
– Я лучше утону, чем подчинюсь бандиту, – цежу сквозь зубы и вскидываю подбородок, – пираньи хотя бы не убивают себе подобных из-за сокровищ.
– Куда поперлась? – усмехается пират и вальяжно подходит ближе. – Думаю, полсотни голодных мужиков на палубе не дадут тебе утопнуть. Что стоишь? Ну, иди, раз решила, морская ежиха, – уголки его губ дрожат от смеха, а в глазах читается то ли страх, то ли издевка.
Я уверенно обхожу его по кругу и иду к двери. Наблюдаю, как он поворачивает голову, как на глаза падает прядь угольно-черных волос, выбившись из тугого хвоста. Пират вообще выглядит взъерошенным, взведенным, как пружина. Свет от люнн танцует на смуглом лице, высекает искры из колечек в ухе, а улыбка застывает, точно свечной воск.
– Смотри, пират, – шепчу одними губами и распахиваю дверь настеж.
Подлетает и хлопает ладонью по дереву, запирая вход. Желваки ходят ходуном, губы белеют от злости.
– Хорошо. Переиграла. Правда, жить совсем не хочешь? – прищуривается и оценивающе скользит холодными глазами по коже. – Не убивал я твоего отца! А за корабль извини.
– Раз уж пираньи отменяются, то одежду дай, – скрещиваю руки на груди, а коленки дрожат так, что только чудом стою. Приходится переносить вес с ноги на ногу, чтобы враг не заметил, как я близка к знакомству с полом, – я могу, конечно, и так ходить, но мне тебя жаль.
– А меня это ничуть не смущает, – он даже поворачивается так, чтобы я видела, что мой обнаженный вид его волнует.
– Ну, раз штанов не жалко, то поговорим так.
Прохожу к столу, поднимаю с пола две половинки полотенца и устраиваюсь на стуле, бросив одну половинку на бедра, а вторую обвязав вокруг груди.
– За мои штаны не беспокойся, – огрызается пират и мнется у двери. Слышу, как выдыхает, стараясь не шуметь, и только потом идет к столу. – Пить хочешь?
Глава 6. Энзарио
Рыжая львица смотрит на меня, будто не я старше, а она. Грозная и властная. Скрутить бы ее и выжимать стоны из алого манящего ротика. Морская зараза, совсем сбрендил!
На вопрос о воде отворачивается и еще сильнее закручивает руки на груди. Без полотенца было интересней, но и так у меня уже крышу рвет. Пусть лучше сидит и не двигается, чем разгуливает и соблазняет своими прелестями.
– Не хочешь, значит, пить? – хмыкаю. Наливаю из графина в стакан воды. Медленно. Дразнясь. Девчонка нервно вздрагивает, а я ликую. Вот же глупая, не протянет же долго, если будет упираться и дерзить. Без воды ослабеет быстро. Ла-а-адно. Давай, по-другому.
Сажусь рядом, задевая, будто случайно, ее колено. Отодвигается. Ожидаемо. Смеюсь про себя. Ставлю полный стакан на стол и, сдавливая пальцами, долго смотрю на него. Когда боковым зрением замечаю робкий поворот головы девушки, жадно и с наслаждением напиваюсь, но оставляю на дне пару глотков.
– Будешь пить?
Отворачивается.
Хмыкаю. Кто бы сомневался!
Я встаю, допиваю остаток, но не глотаю его, а резко наклоняюсь к Арии. Беру в плен ее плечи, тяну на себя подбородок. Фурия почти не сопротивляется, только взвизгивает и впивается в мои руки холодными пальцами. Прижимаю свои губы к ее и толкаю воду.
Смотрю на нее, глаз не закрываю, но фурия даже не пытается отвернуться. Руки у нее свободны, пальчики впиваются в мои волосы и тянут ближе. Один глоток, второй… И тут же боль пронзает нижнюю губу.
Во рту солоно от крови, а девчонка отталкивает, и глаза ее будто красной дымкой затягиваются. Ходячее противоречие! То жжет отвагой, то сжимается, как пугливый птенец, то снова взбрыкивает и дает отпор! В этой взъерошенной птичке сотни демонов, мрак меня разорви!
Слизываю капельку крови на губе и ухмыляюсь. Думает, сможет мне противостоять?
Хочу сбежать от ее испуганного, но глубокого взгляда. Не вдыхать запах, что впитался в кожу настоящей паранойей. Хочу выровняться и уйти, грохнув дверями и забыв дорогу к этой каюте. Но я, как пацан, загораюсь и не хочу тормозить. Якоря сорваны, господа! Полный вперед!
Не спал, в штанах уже не пожар – сгорело все. В ушах звенит от возбуждения. Знала бы она, чего мне стоило не взять ее ночью! Зараза мелкая!
И все-таки налетаю на ее губы. Мои раны заживают быстро, а укусы фурии, как комариные, это даже приятно. Остро. Не пускает чертовка! Смыкает челюсть и впивается пальцами в мои волосы сильней, будто выдрать хочет. Пусть дерет – не жалко – все равно отрастут.
Сжимаю ее затылок и тяну на себя, второй рукой миную полотенце и добираюсь до налитой груди. Моя пленница, что хочу, то и делаю. Под пальцами еще живут прошлые прикосновения к ней, а мне мало, я еще хочу. Зря она игралась со старым и голодным морским волком, у которого бабы не было больше двух лет.
