Пытаюсь повернуть голову и осмотреться — от первого же движения в горле булькает отвратная горечь, а мир перед глазами идет волнами и затягивается кровавым маревом, раскрашивается красной охрой. Пещера, куда меня притащили, совсем небольшая — максимум десять на десять шагов. Она похожа на каменный мешок. Кладовую, где держат мясо перед тем, как его употребить.
Светящаяся плесень покрывает стены и потолок, а у противоположной стены валяется внушительная куча костей. Воздух холодный и густой, колеблется киселем, и кажется, что его можно резать и мазать на хлеб.
В голове колокольным звоном гремит мысль о Ши.
Если не объявлюсь к утру — эта дуреха отправится искать. Могу спорить на что угодно: точно знаю, что явится за мной. Мышцы выкручивает от бессилия: даже ворона не могу вызвать, потому что яд неведомой твари шарахнул по пернатому от души.
Ворон забился в дальний уголок и голову не поднимал, не откликался и был, как мне показалось, в глубоком обмороке.
Пытаюсь освободить руку и натыкаюсь на вездесущую паутину: она опутывает ноги, намертво въедается в ткань штанов, цепляется за волосы и рубашку. Пытаюсь разорвать путы и шиплю от боли, потому что вязкие нити впиваются в кожу, режут ладони и могут снять мясо с костей при любом резком движении.
Слева, там, где черный провал единственного тоннеля уходил в неизвестность, раздается тихое шипение и постукивание. Вздрагиваю всем телом и рву паутину, как одурелый, отшвыривая в сторону черные липкие лохмотья.
Нечто шло, чтобы полакомиться человечиной.
Постукивание приближается неумолимо, становится громче, отчетливее.
Цок-цок-цок.
Пауза.
Цок-цок.
Снова пауза.
Тварь либо любит изощренно пытать пленников ожиданием, либо неуверенно держится на ногах! Все больше склонялся к первому, потому что после каждого «цок-цок» покрываюсь липкой испариной и замираю на месте, чтобы ничем не выдать себя.
Не хватало еще, чтобы животина решила бежать быстрее.
Последний кусок черной дряни оставляет глубокий порез на животе, отчего ткань рубахи пропитывается кровью. Если тварь ориентируется по запаху, то мне конец, даже если я залезу на потолок. Так что лучше пристукнуть ее раньше.
Животные не разоружают и путы оказались не такими уж и прочными, но дробовик я взять не решаюсь. Лишний шум может привлечь других обитателей пещеры, а они здесь есть наверняка.
Местные хищники совсем отвыкли от крупной и сильной добычи.
Повезло.
Не зарекайся, Герант. Ты еще не выбрался.
Цок-цок-цок
Пауза.
Цок…
Нечто замирает у самого входа, а я прижимаюсь к стене там же, где меня спеленали. Свет плесени порождает зыбкие тени, в которых с трудом угадывается силуэт врага. Сердце подпрыгивает к горлу и встает поперек глотки, мешая глубоко вздохнуть. Клинок в руке тяжелеет, а время растягивается, как жевательная резинка.
Цок-цок…
Мне достаточно одной секунды, чтобы размахнуться и врубить клинок в податливую плоть. Та расходится под лезвием с громким хлопком, лопается, как переспевший фрукт, пачкая стены черной кровью и слизью. В нос бьет острый запах гнили и перца.
Животина опять подозрительно напоминает человека.
Худое бледное тело, руки настолько длинные, что почти касаются земли, ноги ниже колена расщеплены на несколько отростков, увенчанных тонкими костяными «лезвиями».
Так вот откуда это «цок-цок»…
Вытянутый, заостренный к макушке череп, ничего похожего на рот и глаза, а вместо лица — гладкое полотно, испещренное трещинами и глубокими морщинами. Как же эта гадина ест?
Плевать! Валить нужно. И как можно быстрее.
А топливо? Нельзя просто уйти без топлива. Нет у меня времени ждать спасателей из Гильдии! Если малышка не обманула, то схрон где-то здесь.
Осталось его найти.
Только бы управиться быстрее!
Недоброе предчувствие шевелится в груди, обвивается вокруг сердца ядовитой змеей. Мне жутко неспокойно, и дело вовсе не в тварях, рыскающих по темным коридорам.
Только бы девчонка не поперлась следом!
Только бы осталась в лагере с Бардо. Пусть смотрит презрительно, пусть кривится и злится, только бы не лезла в драку.
Писклявый и скрипучий голосок здравого смысла сразу мне подсказывает, что все эти волнения — пустая мишура. Ши — профессионал. И я могу до гробовой доски это отрицать, но положение вещей от этого не изменится.
Ты — перестраховщик, Герант. Но помни, что она — свободолюбивый зверь. Думаешь, твоя паранойя поможет найти с девчонкой общий язык? Как бы не так!
Верю ли я в то, что Ши будет сидеть сложа руки? Нет.
Так что пора двигать задницей и заканчивать с этими приключениями.
Шиповник
Замираю под каменным выступом и прижимаюсь к стене — стараюсь влипнуть в нее, врасти, как дерево. Еще чуть-чуть, и корни пущу. Касаюсь ладонью влажного камня, под пальцами курчавится светящийся мох и в стороны разбегаются мелкие жучки. Нос щекочет запах застоявшейся воды и старой крови.
Здесь умирали люди и животные: тут и там валялись обломки костей, истлевшая одежда и шкуры. В неровном голубоватом свете казалось, что этому кладбищу не будет конца. Костей животных было больше, все-таки люди старались не лезть к местным хищникам без надобности. Вот только зачем они перенесли сюда топливные капсулы? Не могли же не знать, что соваться в это гнездо — смертельно опасно.
Или у них был другой ход? Крохотная дверка, через которую можно прийти и уйти незамеченным.
Девочка не могла этого знать, а три погибших охотника вполне могли стать жертвами озерной твари, а не жителей пещер.
Чуть смещаюсь в сторону и прижимаюсь к стене еще плотнее, хотя и так уже кажется, что мое тело оставило на камне отпечаток. Убежище дрянное — любой враг, что идет по коридору, заметит меня в считаные секунды, но сейчас мне нужно миновать выступ. Всего в двадцати футах над головой таится тварь и выстукивает по камню своими странными ногами-иголками.
Тихое «цок-цок» прошивает живот ледяными лезвиями, и я застываю и задерживаю дыхание. Не решаюсь доставать револьвер и отстегиваю клинок. Не знаю, с какой скоростью может двигаться эта дрянь, но лучше встретить ее с оружием в руках.
Через несколько минут выступ остается позади, и я медленно иду по коридору, старательно переступая через кости, чтобы не хрустнуть ненароком.
Где же Герант? Крови у входа было не так уж и много — наверняка он еще жив.
Пусть только он будет жив…
Стискиваю зубы, от напряжения эмаль вот-вот пойдет трещинами, а мне дико неспокойно. Настолько, что хочется сорваться на бег и нестись по коридорам, пока двоедушник не найдется.
