— А мой корабль? — Бардо встает слева от Фэда и пристально наблюдает за происходящим.
Флоренс касается рукой уха, где прячется миниатюрный наушник.
— Никакой подготовки к атаке, — отвечает она через секунду. — Камкери просто…наблюдают.
Магистр все больше хмурится. Он решительно настроен прыгать.
— Сообщи им координаты для перемещения, — бросает он девчонке, — убираемся нахрен, пока твари не передумали.
Герант
Кулган — не самое гостеприимное место для людей. Сухая, изможденная почва, скудная растительность, злое, безжалостное солнце. Дожди — дважды в год, и эти дни давно считались местными праздниками, когда кулганцы могли наполнить водохранилища свежей влагой. Но по большому счету некомфортно в таких условиях может быть только «не кулганцу». Их тела впитывали воду. Как губки. И могли удерживать ее внутри до бесконечности. Грибовидное тело имело строение схожее с установкой по очистке воды.
Кулганцы даже нужду не справляли, как все привычные человеку существа. Отходы жизнедеятельности скапливались в подбрюшных карманах, где очищались и использовались повторно до бесконечности. О понятии «кулганская еда» я не слышал вовсе, так что и это не было для этих грибов-всезнаек проблемой.
Тяжело вздыхаю и пялюсь в потолок. Не могу уснуть, ворочаюсь с боку на бок, замираю каждый раз, как оживает внутренняя связь корабля, и жду, когда Фэд даст команду о посадке. Меня разрывает от неопределенности и волнения, мускулы гудят от напряжения, точно я несколько дней бежал без передышек. Стоит только подумать о камкери, как внутри все переворачивается от ужаса и отвращения. Корабли камкери не считаются чем-то невероятным, но вооружены они не хуже гильдии, а иногда даже лучше.
— Почему они отпустили нас? — секунда, и я уже на ногах, расхаживаю из угла в угол, как загнанный зверь. — Почему не открыли огонь? Могли ведь, мать его, в этом нет сомнений! Побоялись?
Волны чистейшего адреналина омывают рассудок, готовясь поджечь мне внутренности при первых же признаках опасности. Весь план Фэда — одно большое недоразумение крепко замешенное на невероятной удаче.
Кулганцы не любят гостей до тошноты. И еще больше не любят, когда всякие человечишки трогают потными ручонками их бесценные фолианты. Фэд сейчас пытался провернуть большую авантюру — поиграть на любви кулганцев к тайнам.
Магистр прав: нет больше существ, которым было бы плевать на власть так же сильно, как этой странной расе. Они бы не стали отбирать ключ ради личной выгоды. На что им было не плевать, так это знания. И чем экзотичнее знание, тем лучше.
А что может быть экзотичнее устройства, которое предположительно управляло древней системой пространственных врат и питается кровью?
Но пока Фэд играл в грибного соблазнителя, вся остальная команда замерла в ожидании. И сколько оно еще продлится — неизвестно.
Прикрываю глаза и давлю желание пойти к Ши. Оно проходит по позвоночнику раскаленной волной, причиняет боль. Мне физически необходимо к ней прикоснуться, но куда важнее, чтобы девчонка была в полном порядке после пробуждения.
Воспоминания о том, как она доверчиво льнет к рукам и просит «еще» превращают доспехи самоконтроля в изношенные лохмотья, но я цепляюсь за них из последних сил. Ничего со мной не случится, если она проведет немного времени в отсеке регенерации.
Для перестраховки.
Ворон недовольно завозился внутри и, вырвавшись из груди зеленым вихрем, устроился на спинке кровати. Желтые глаза горят неодобрительно, но я только отмахиваюсь.
— Что ты понимаешь? — ворчу в потолок и прикрываю глаза, — пусть отдыхает.
— Кар! — звук получился таким громким, что мне кажется, весь корабль услышал.
— Клюв захлопни. Зла ей что ли желаешь?
Ворон склонил голову на бок и совсем по-человечески тяжело вздохнул.
От тихого писка дверного замка птица подскакивает в воздух и врезается в меня с такой силой, что перехватывает дыхание. Потерев грудь, я сдавленно сыплю проклятьями в сторону неугомонного ворона и замираю всего в шаге от выхода.
— Кого еще нелегкая принесла? — набираю код разблокировки, а вторую руку держу на дробовике. Привычка. Ничего не могу с этим сделать, даже если знаю, что вокруг нет врагов.
На пороге с ноги на ногу переминается Ши. Стоит только ее вспомнить, как вот вам, пожалуйста.
— Ты почему не в капсуле?
Пытаюсь говорить строго, но на самом деле я до колик в животе рад ее видеть. Только бы не начать дебильно улыбаться.
— Не могу я там, — она передергивает плечами и ежится, — боюсь заснуть и снова…
Я без лишних слов отхожу в сторону и позволяю ей войти. Каюты здесь достаточно просторные для одного, но для двоих места маловато. Не к месту мелькает мысль, что койка слишком узкая и, если спать на ней вдвоем…
Ты не будешь с ней спать, дубина! Ты отправишь ее в медблок!
Ворон ворочается под ребрами, и я физически ощущаю его возмущение. Кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к загорелой коже, запутаться в медных локонах, знакомый родной запах просто выбивает почву из-под ног, и я разрываюсь надвое между беспокойством о ее состоянии и желанием разорвать в клочья опостылевшую рубашку, чтобы добраться до тела, коснуться меток.
— Ши…
— Закрой дверь, пожалуйста.
Она располагается в небольшом кресле у стены, кажется такой беззащитной и трогательной, что я, не раздумывая, выполняю тихую просьбу. Писк замка еще как-то проникает в затуманенный рассудок, а вот несколько шагов по комнате в памяти совершенно не откладываются, и через мгновение я уже слушаю ее тихий шепот, сидя на полу и положив голову на острые девчоночьи колени. Тонкие пальцы гладят мои волосы, перебирают завитки на затылке. Это настолько приятно, что хочется зажмуриться.
— Спасибо, — вдруг говорит Ши.
— За что?
— Ты пришел за мной.
— Разве могло быть иначе?
— Ключ был в ваших руках. Миссия выполнена. Вы спокойно могли улететь, ведь потери неизбежны, а миссия важнее одного человека.
— Фэд не бросает своих людей.
— Никогда?
— Никогда.
Поднимаю голову и ловлю ее взгляд. В нем много всего намешано. Странная тоска и боль, благодарность, жажда и непонятное мне сожаление. Чуть подрагивают губы, будто девчонка вот-вот заплачет.
— И я дорогих и любимых людей не бросаю, Ши. Я вообще никого не привык бросать в беде. Ясно тебе?
Она всхлипывает и трет щеку тыльной стороной ладони, прячет слезы, отворачивается, замыкается в себе. Мне кажется, что она готова вскочить и дать деру, но я перехватываю ее руки и отвожу от лица. Тяну на себя и заставляю положить горячие ладони мне на плечи. Рубашка совсем не спасает от обжигающей силы ее прикосновений.
