— Из-за чего мама переволновалась так? — Никита нахмурился. — Что случилось на этот раз? И почему здесь… Она? — он бросил косой взгляд на Лику.
— А это при ней и случилось, — почти шепотом отозвалась Полина. — В твоем офисе.
— Что мама там делала? — Никите с трудом удавалось говорить так же тихо. — Да еще и вечером?..
— Сказала, что проверить, как дела в «Доме».. Почему ты не предупредил ее, что улетаешь?
— Я предупредил, просто сказал, что еду на машине, — ответил Никита. — Чтобы она не волновалась. Ты же знаешь, как она боится самолетов…
— Ну вот она и узнала от Лики, что ты улетел, а не уехал.
Никита сокрушенно покачал головой.
— Когда случился приступ, именно Лика вызвала скорую и поехала с мамой в больницу, — продолжала Полина. — И вот до сих пор не уезжает…
— Ясно, — Никита снова краем глаза глянул на Лику. — К маме можно?
— Можно, только недолго, — сказала Полина. — Ей дали успокоительное, скоро должна заснуть…
Никита прошел в палату. Поля позаботилась об отдельной, потому мама лежала здесь одна, но под присмотром медсестры.
— Сынок… — хрипло прошептала она, протягивая к нему руку. — Ты приехал… Или прилетел? — добавила с укором.
— Прилетел, мама, прилетел, — Никита сел рядом и взял ее руку в обе ладони. — И со мной ничего не случилось, как видишь…
— Ты меня обманул…
— Для твоего же блага, — вздохнул Никита. — Чтобы ты зря не переживала… Но ты все равно решила поволноваться, — он удрученно усмехнулся.
— Почему ты взял в командировку ту помощницу, а не Лику? — огорошила его мама следующим вопросом.
Никите очень хотелось ответить ей резко, но сдержался, боясь ее расстроить в такой момент. Впрочем, как и всегда.
— Лика лучше справляется с работой в офисе, — сказал он ровным голосом.
— Значит, ты оставишь ее?
— Мама, давай не будем об этом сейчас, — попросил Никита. — Это не так важно, как твое здоровье…
Родительница скорбно вздохнула, прошептав:
— Все понятно…
— Что тебе понятно? — переспросил Никита устало.
— Все. Иди, сынок, я хочу спать. Спасибо, что зашел…
— Отдыхай, — Никита ласково похлопал ее по руке. — Я утром приеду. Рано утром.
— Хорошо, — мама пожала его руку и снова тяжко вздохнула. — Буду ждать.
— Присматривайте за ней получше, пожалуйста, — попросил Никита медсестру.
— Конечно, — улыбнулась та. — Я останусь рядом с ней на ночь.
Конечно, присмотрит… Это ведь не общая палата и пациент не простой. За деньги она готова присматривать за ней круглосуточно…
— Я, наверное, поеду, — сказал Никита уже сестре. — Переоденусь с дороги и вернусь скоро.
Полина кивнула, а Никита подошел к Лике.
— Спасибо, что позаботились о маме, — произнес он.
— Мне было нетрудно, — Лика просияла и подскочила на ноги.
— Езжайте уже домой, поздно… — Никита направился к лифтам.
— Я могу вас подвезти, у меня же машина… — поспешно сказала Лика, останавливая его. — А вы ведь на такси.
— Не стоит, — Никита улыбнулся через силу. — Я доберусь сам, спасибо. А вы езжайте, уже ночь… — повторил он и вошел в раскрывшийся лифт. — До завтра.
* * *
Этой ночью я не могла заснуть, уж слишком много событий за один прошедший день. И еще больше эмоций, от которых меня бросало то вверх, то вниз, то кидало в жар, то било в ознобе. Я сама настолько запуталась в себе, в своих чувствах, что не знала, как быть дальше. Как вести себя с Ним. Своим директором.
Как я могла, как докатилась до такого? Как пропустила те первые звоночки, когда еще можно было сказать себе «стоп»? И была ли у меня возможность все это предотвратить? Или я просто оказалась обречена на эти чувства?
Влюбилась. В собственного босса. Предохранитель сорван, все, что копилось внутри и отвергалось разумом, вырвалось на свободу.
Какой абсурд… Сбежала от домогательств начальства в одной компании и тут же угодила в ловушку собственных чувств в другой. И что? Что теперь делать? Самый простой и легкий вариант, который напрашивается первым: снова бежать. Уволиться самой, не дожидаясь января. Трусливо? Возможно. Зато надежно. Наверное. С глаз долой и с сердца вон.
Второй вариант: остаться и дождаться, пока он не уволит меня сам. Старательно запихнуть эти глупые чувства куда поглубже и делать вид, что ничего и не было. Ни прогулки по вечерней Казани, ни глинтвейна, ни поцелуя, который едва не случился… Ведь у меня это уже получалось: по дороге в аэропорт, в самолете, при расставании… Но смогу ли продолжить в том же духе, когда увижу Его снова?
Есть, конечно, еще третий вариант… Для самых отчаянных и безбашенных, как говорится. Не скрывать ничего, а лучше признаться первой. Ну да, как моя тезка у Пушкина. Письмо накатать… «Но вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня…» Еще худший бред!
Эх, Таня, Таня… Попала так попала.
Утро не только не принесло облегчение, но и обещанной мудрости не добавило. И с тщательно замаскированными косметикой следами бессонной ночи я переступила порог «Дома интерьера». Время близилось к обеду, поэтому в коридорах офиса было людно и даже шумно.
— Вы уже вернулись? — улыбнулась Люда, встречая меня. — А где Акулова забыла?
От его фамилии я невольно вздрогнула, точно меня уличили или узнали мою тайну, постыдную. Но потом прилетела другая мысль: «Его тоже нет на работе?»
— Да, мы вернулись ночью, — ответила я, вымученно улыбаясь в ответ. — У Акулова что-то с мамой стряслось, она попала в больницу, пришлось вылететь раньше. А он сам еще не пришел?
И запоздалое воспоминание: да, точно, он, вроде, говорил, что может не выйти…
— Нет, и даже не звонил, — между тем пожала плечами Люда.
— А зачем ему звонить тебе? — в приемной появилась Лика со стопкой папок. — Он сообщил обо всем мне, помощнице. В больнице сегодня Никита Романович, с мамой своей…
— Ты знаешь, что с ней? — полюбопытствовала Люда.
— Конечно, это ведь случилось при мне. Сердечный приступ. Это я и вызвал ей скорую, и была рядом в больнице до тех пор, пока не приехал Никита… Романович, — она будто специально разделила интонацией его имя от отчества. Точно намекала, что уже имеет право назвать его по имени, но в офисе из-за субординации… И это было неприятно. — Но Наталье Сергеевне уже лучше. К счастью. Конечно, если бы не своевременная помощь… Но обошлось, обошлось. Вечером тоже загляну к ней в больницу.
Вот умом понимала, что Лика просто выпендривается, желая уязвить меня, но ревность все равно царапнула сердце.
