— Мисс Гренвилл, ваша светлость!
Комната оказалась гораздо больше, чем предполагала Леона. Потолок был высокий, сводчатый, а окна пропускали очень мало света.
Герцог стоял в дальнем конце залы перед резным камином. Когда она подошла к нему, то почувствовала, будто уменьшается в размерах, тогда как он оставался огромным и могущественным.
Таковы были ее первые впечатления, несколько преувеличенные вследствие волнения. Впрочем, герцог и в самом деле был высок, седовлас и вид имел чрезвычайно властный.
Он высоко держал голову, но Леона видела, что человек этот очень стар и лицо его испещрено глубокими морщинами.
Теперь она прекрасно понимала, что имела в виду мать, описывая его наружность как устрашающую.
Рука, которую он протянул ей, была настолько больше ее собственной, что Леоне показалось, будто ладонь попала в ловушку, из которой не выбраться.
— Наконец-то вы приехали! — воскликнул герцог. Голос у него был звучный, и хотя он улыбался, девушку не оставляло ощущение, что в тоне его содержался упрек.
Леона присела в реверансе. Когда она поднялась, герцог все еще держал ее руку и неотрывно смотрел на нее взглядом проницательным и изучающим. Леону это привело в некоторое замешательство.
— Надеюсь, вам уже доложили, ваша светлость, что вчера вечером экипаж перевернулся.
— А это означает, что вам пришлось остаться на ночь в замке Стрэткарна. Чрезвычайно прискорбный факт! Моим людям стоило лучше заботиться о вас.
— Это совсем не их вина, — сказала Леона. — Ветер был очень силен, дождь слепил им глаза. Я думаю, просто колеса соскочили с дороги.
— Их накажут! — резко бросил герцог. — Но вы! Наконец вы приехали!
— Я здесь, ваша светлость, — кивнула Леона, — однако по пути сюда я наблюдала ужасную сцену.
— Что это было?
Его вопрос прозвучал, как пистолетный выстрел.
— Выселение… Ваша светлость…
Герцог не ответил, и Леона продолжила:
— Это была самая… унизительная и самая… душераздирающая сцена, которую я когда-либо… видела в своей жизни.
Она собиралась говорить об этом жестко, но голос ее звучал слабо и взволнованно.
— Мама часто рассказывала о принудительных выселениях, — продолжала она, — но я не… верила в то, что такие вещи происходят до сих пор. По крайней мере не здесь!
— Осталась всего одна горная долина, в которой живут упрямые болваны, не желающие делать то, что им сказано, — ответил герцог.
— Но их фермы… их поджигали!
— Вы не имели никакого права останавливаться! — воскликнул герцог.
— Не в этом дело, — покачала головой Леона. — Это происходило на моих глазах… и… один ребенок… он чуть не сгорел заживо!
Герцог сделал беспокойное движение, и девушка поняла, что он взбешен.
— Думаю, что после дороги вам захочется помыться, прежде чем вы отведаете еды, приготовленной специально для вас, — холодно произнес он. — Вас проводят в вашу спальню.
Его рука опустилась на колокольчик, и хотя Леона собиралась сказать ему еще очень много, слова почему-то застряли у нее в горле.
Девушка поняла, что он отмахивается от нее, как от назойливой мухи, и все, что она сказала, не произвело на него ровно никакого впечатления.
Никогда она еще не чувствовала такого бессилия и беспомощности.
Но прежде чем она снова обрела голос, прежде чем успела собраться с мыслями, ее уже вели по коридору. Леона оказалась в огромной спальне, где уже ожидала экономка.
Кроме нее, там находились еще две служанки. Все они присели в реверансе.
— Я миссис Маккензи, — сказала экономка, — это Мэгги, а это Джанет. Мы здесь, мисс, чтобы прислуживать вам.
— Спасибо, — сказала Леона.48
— Его светлость приказали нам исполнять все ваши просьбы и пожелания. Все, что вам понадобится, мисс, вам тут же принесут.
— Спасибо, — повторила Леона.
Ей стало интересно, что будет, если она попросит, чтобы выселенным людям послали пищу и одежду.
Именно это она хотела больше всего, но она знала, что у нее ни за что не хватит смелости даже обмолвиться об этом.
«Неудивительно, что лорд Стрэткарн рассорился с герцогом», — подумала она.
Как ей хотелось снова вернуться в замок лорда Стрэткарна…
А может, ей больше хотелось увидеть… его хозяина?
ГЛАВА 3
Леона направилась к умывальнику, и одна из служанок поспешила налить туда теплой воды.
— Не желаете ли переодеться, мисс? — поинтересовалась миссис Маккензи.
— Да, — кивнула Леона. — Платье, в котором я ехала, довольно плотное, а сегодня на улице тепло.
— Солнце ужасно печет в полдень, — согласилась миссис Маккензи. — Возможно, мисс, вам захочется надеть одно из своих новых платьев?
— Моих новых платьев? — удивленно воскликнула Леона. Ведь она только что приехала, и служанки еще не успели распаковать ее сундук.
Вместо ответа миссис Маккензи пересекла спальню и открыла дверь шифоньера. Там висело не менее полдюжины платьев.
Леона изумленно смотрела на них.
— Чьи они? — спросила она удивленно.
— Они для вас, мисс, — ответила миссис Маккензи. — Его светлость заказал их в Эдинбурге, а скоро привезут еще.
— Для меня?! — воскликнула Леона. — Н-но зачем… и как его светлость… узнал мой размер?
Миссис Маккензи улыбнулась:
— Его светлость рассказывал мне, что прекрасно помнит вашу матушку, а она писала в письме герцогине, что вы очень похожи на нее в девичестве.
Леона вспомнила, что мама действительно писала об этом в письме, предназначенном для герцогини.
— Почему же его светлость… пожелали подарить мне несколько… новых платьев? — спросила она. — Это исключительно мило с его стороны.
— Его светлость хочет, чтобы вы были счастливы, мисс, ибо замок Арднесс теперь ваш дом.
Леона подумала, что это ужасно, когда твое будущее уже решено за тебя, и нехотя подошла к шкафу.
Платья были прекрасны — с пышными кринолинами, о которых она так мечтала, и тугими лифами, подчеркивающими тонкую талию.
Были здесь и красиво расшитые кружевные воротники искусной работы, и юбки, украшенные искусственными цветами.
— Они красивы… довольно красивы! — воскликнула Леона.
— Его светлость надеялся, что вам они понравятся, мисс, — улыбнулась миссис Маккензи. — Он посылал подробнейшие указания лучшему портному Эдинбурга. Уверена, когда его светлость увидит вас в этих платьях, он не разочаруется.
