Когда она приехала сюда утром, то была слишком измучена, а перед свадьбой — слишком занята своими мыслями, и даже не заметила, что находилась не в «Чертополоховой комнате», где спала прежде.
Она была в другой спальне — большой, роскошной, с украшенным резьбой резным камином.
Окна и кровать были завешаны бархатными занавесками розового цвета, а герб Стрэткарнов украшал покрывало.
Теперь она поняла, что находится в комнате, которая по праву принадлежит жене вождя.
Леоне вдруг показалось, что в комнате, навевающей воспоминания о прошлом, витает особая атмосфера любви, преданности и веры.
Какое-то время лорд Стрэткарн стоял, глядя на огонь. Затем медленно направился к двери, которая вела в его спальню.
Он был почти уже в полушаге от двери, когда Леона поспешно произнесла:
— Торквил!
Он остановился и посмотрел на нее, ожидая, что она скажет дальше.
— Я… хочу… кое-что сказать вам.
Он снова повернулся к кровати и стал приближаться, словно против своего желания. Казалось, он ведет себя так, будто боится самого себя.
Леона откинулась на подушки, ее длинные золотистые волосы разметались, глаза казались пронзительно голубыми в свете от камина. Она посмотрела на него.
— Что вы хотите сказать мне, Леона?
— Я хочу… попросить вас… об одной веши.
Он подошел ближе, но все еще стоял над ней, высокий и суровый. Он мог бы даже ее напугать, но Леона знала: его бояться не надо.
Она была уверена, что он переживает те же волшебные ощущения, что и она.
— Не могли бы вы… подойти… немного ближе?
Он наклонился над ней, и Леона, протянув к нему руки, прошептала:
— Вы… не поцелуете меня… на ночь?
Какое-то мгновение он, казалось, колебался, но Леона обхватила своими руками его шею и потянула его к себе — все ближе и ближе, пока губы их не сомкнулись в поцелуе.
Она знала, что он старался быть нежным, пытался владеть собой, но дамбу прорвало, и все преграды были разрушены.
Он целовал ее страстно, неудержимо, яростно, целовал ее губы, ее глаза, щеки и нежную, теплую шею, целовал до тех пор, пока она не задрожала от возбуждения, которого никогда не испытывала прежде.
— Я люблю вас, о Господи! Как я люблю вас! — бормотал он. Он продолжал целовать ее снова и снова, до тех пор, пока она не стала отвечать на его поцелуи так же неистово и жадно.
— Я люблю… вас! Я люблю… вас!
— Моя дорогая! Моя бесценная! Моя жена!
Это был крик триумфа, крик воина, завоевателя; который достиг всего, за что он боролся, получил все, о чем мечтал.
Огонь в камине потихоньку стал угасать, и в комнате раздавался только шепот любви и музыка ветра, дующего над озером и поющего вечную славу Шотландии.
