Но душа и сердце молчат.
А это больно.
Так больно, что хочется выть, сожалея о том, что мы упустили, от чего отказались. С его подачи, но и с моего согласия тоже.
Я могла бороться, могла попытаться хоть что-нибудь сделать, могла рискнуть и, несмотря на то, что он не звал меня за собой, все же приехать.
Но мы выбрали не «нас», а то, что было удобней.
Прогулки после учебы, тихие дворики, шелест листьев под ногами, синхронный взгляд в небо на облака, бесконечные поцелуи, вечера, наполненные любовью — все это есть, все еще есть, но без нас.
«Мы» были.
«Нас» уже нет.
Не понимаю, почему перед глазами вдруг все расплывается, и почему перестаю чувствовать духоту. И только несколько раз моргнув, замечаю, что Тимур не спит, а с такой же болью, как я смотрю на него — всматривается в меня.
— Не надо, — говорит он чуть хрипло, и только когда он ласково проводит пальцами по моим щекам, понимаю, что плачу.
Беззвучно плачу.
А он стирает эти влажные дорожки, рисуя вместо них своими пальцами лучики солнца.
И меня прорывает, держать все в себе становится просто невыносимо. Меня просто выкручивает, высушивает, бьет мелкой дрожью, и я никак не могу успокоиться. Мне холодно, очень холодно. Я как будто глыба из льда, которая тает.
И теплее не становится, даже когда Тимур вздыхает, обдавая меня горячим дыханием, и прижимает к себе, чтобы спряталась, согрелась, чтобы слезы так сильно не жгли.
— Не надо, Аль, — слышу сквозь всхлипы его тихий голос, а еще как быстро-быстро бьется его сердце рядом с моим.
Не пытаясь до него достучаться — нет.
Прощаясь.
Мы не стараемся прочертить новые границы в наших с ним отношениях — они рисуются сами. С каждым шагом, с каждым вдохом, с каждым взглядом и с каждой секундой.
Мы просто выдергиваем себя в новую реальность и привыкаем к ней. Поочередно принимаем душ, завтракаем бок о бок, и все вперемешку с шутками, обычными фразами — как у всех. И в то же время только так, как у нас.
— Опаздываю! — спохватываюсь, взглянув на часы.
— Я тебе подвезу, — вызывается тут же Тимур.
И я даже не думаю спорить. Для нового статуса наших отношений это естественно.
Мы можем уже не тянуться друг к другу физически, уже не сгорать от любви, мы можем впустить в свою жизнь новых людей, но это не изменит того, что мы — близкие люди, друзья.
Не пытаемся заполнить тишину по дороге — нам по-прежнему уютно даже молчать. Он ставит музыку, от которой я фанатею. Я тихонечко подпеваю, зная, как его это веселит, потому что у меня со слухом большие проблемы, но эмоции все компенсируют.
Приезжаю точь-в-точь, можно не бежать, сломя голову, боясь получить взбучку от грозного босса. Откровенно говоря, я вообще боюсь с ним сегодня встречаться, поэтому стараюсь не думать о нем.
Знаю, первые минуты, когда мы увидимся, будут самыми сложными. И пока совершенно не представляю, как ему намекнуть, что я не выбрала прошлое.
Тимур обходит машину, открывает дверь с моей стороны и, как и раньше, подает руку. Но так делают все мужчины, поэтому я вкладываю в его руку ладонь, с легкостью принимая помощь.
— Спасибо, — благодарю его. — Ты…
И замолкаю.
Мы практически вплотную друг к другу, но я чувствую легкий ветер, тихие солнечные лучи, уже чуть остывающие, и грусть, грусть, которая пока не проходит. И, наверное, она так ярко пульсирует, что Тимур проводит пальцами по моим вискам, будто стараясь унять эту боль, забрать большей частью к себе. А потом прислоняется своим лбом к моему, и обдает мое лицо осенним дыханием:
— Я все равно буду в твоей жизни, — говорит он. — Даже если у тебя кто-то есть. Даже когда у меня кто-то будет. А ты будешь в моей.
Киваю.
Заставляю себя дышать быстро и часто, чтобы вновь не расплакаться.
— Спасибо тебе, — обнимаю его.
Обнимаю сильно, отчаянно, пожалуй, гораздо сильнее, чем когда-либо раньше.
— Эй, полегче с благодарностью, — усмехается он, сдувая с моего лица норовистую прядь волос, — я всего лишь тебя подвез!
И я смеюсь.
И обнимаю еще сильнее, будто боюсь отпустить, боюсь сделать новый шаг уже без него. И повторяю только одно слово, вкладывая в него все, что чувствую:
— Спасибо.
И когда он находит мои губы своими, не уклоняюсь, потому что это легкое прикосновение, скорее даже просто дыхание на моих губах — не страсть, не желание. Это разрыв каната, который нас все еще связывает.
— Ну все, иди-иди, — усмехнувшись, отпускает меня Тимур.
Делаю шаг, все еще наблюдая за ним.
И еще один.
Киваю, как и он, понимая, принимая то, что сейчас происходит.
А потом разворачиваюсь, и утыкаюсь взглядом в главного босса компании, который стоит у своей машины.
Лицом ко мне.
С каким-то огромным белым горшочным цветком.
На секунду наши взгляды с генеральным встречаются.
После чего мужчина разворачивается и уверенным шагом направляется в сторону здания.
А я так и стою, оглушенная осознанием, что он видел, все видел… и, конечно, все понял неправильно.
И самое скверное в этой ситуации, что теперь я еще меньше представляю, как ему все пояснить.
К тому же, за ночь он мог остыть, принять решение, что ему не нужны такие сложности, в коллективе ведь непременно узнают со временем. Поползут слухи о том, что начальник пользует свою подчиненную…
Хотя об этом он наверняка думал раньше и его это не останавливало.
А вот мысли, что я провела ночь с Тимуром…
Так, все, не накручиваю себя еще больше. Сориентируюсь на месте. И если будет возможность, даже намек на то, что я могу как-то подать генеральному знак, я им воспользуюсь.
Надеюсь, он не доведет меня до состояния, чтобы броситься ему на шею самой.
Даже перекреститься хочется, стоит только представить эту картину — чур меня, чур. И откуда только появляются подобные мысли?
Торопливо захожу в здание, пробегаю по коридору, отмечая какое-то оживление среди девчонок, но не разбираясь в сути, даже когда меня окликают.
Нет времени.
Не сейчас.
У двери приемной делаю несколько вдохов и выдохов, настраиваясь на то, чтобы выдержать разговор с мужчиной, который не в духе.
Влетаю в помещение, и…
Мой взгляд машинально выхватывает незначительные вроде бы, но в данных обстоятельствах важные изменения — жалюзи на стеклянной перегородке опущены, а дверь генерального плотно закрыта.
