Одежда. Слишком много одежды! Кто вообще придумал эти офисные костюмы? К черту их!
Виктор Сергеевич, схватив мои руки, быстро притянул меня к себе. Я не могла освободиться, не хотела. Он прильнул к моим губам с такой страстью, что я едва не задохнулась. Перед глазами все поплыло, сердце оглушительно забилось. Его язык бесцеремонно проник в мой рот, вызывая блаженство, смятение, испуг. Умелые пальцы быстро расстегивали пуговки, крючки, снимали колготки. Я чувствовала его жаркое дыхание, его жадные поцелуи и, что-то бессвязно бормоча, безвольно отдалась его рукам.
Наш поцелуй если и прерывается, то ненадолго – вдохнуть, задохнуться от какого-то сладкого чувства, названия которому я не знаю, и снова прижаться к его губам, глубже, жарче, сильнее, до боли.
И я краешком сознания отмечаю, что моя юбка скользит куда-то вверх, а трусики наоборот – куда-то вниз. А потом я уже перестаю хоть что-нибудь замечать.
Мир теперь наполнен хриплыми стонами, прерывающимися вздохами, невнятным шепотом и ощущением такого невероятного блаженства, что хочется плакать…
Он стремительно притянул мои бедра к себе, сжимая их требовательно и властно. В его глазах горит яркий огонь страсти, пугая и маня. Его влажный язык прикасается жарко и беспощадно к самым сокровенным местам моего тела. Голова идет кругом, сердце то бешено стучит, то останавливается на мгновенье, чтобы снова зазвучать набатом, упоительный огонь бежит по венам. Чувствуя себя осмелевшей, я отвечаю ему неистовыми поцелуями, покрывая ими широкую грудь, руки, сильные бедра. Его атласная кожа пахнет морским прибоем. Я вдыхаю этот запах, и шторм уносит меня в неведомые дали, где есть только чувства и звуки мира не слышны. Играя и борясь, мы сливаемся в одно целое. Не отрываясь от моего рта, он настойчиво и резко привлек меня к себе. Безумная лавина захлестнула меня, спина выгнулась, исчезли пространство и время.
Мы оба упали в бездну, мир раскололся на куски и рассыпался. Сладкая истома наполнила тело. Вихрь сумасшествия, замедляясь, стих.
* * *
Реальность возвращалась понемногу, нехотя. Вместе с ней в моё кристальное блаженство стала вторгаться муть внешнего мира.
Обрушилось стыдное, обжигающее осознание всего, что сейчас произошло. Я снова была Варварой. Он снова был Виктором Сергеевичем. И всё, что мы только что творили посреди его кабинета, было…
Я оглянулась. Кабинет теперь напоминал поле боя. Непонятно, то ли с обыском ворвались, то ли торнадо приключился. Локальный, правда, только на столе, да ещё немного вокруг.
Мы почему-то уже были не у стола (и не на столе), а на широком офисном диване. И я точно не помню, как мы тут оказались. Или помню? Кажется, он нес меня на руках. Но это не точно.
Итак, что мы имеем? Я лежу на широкой груди, его пальцы нежно гладят меня по волосам. Ничего особенного. Даже приятно. Если не думать о том, чья это грудь и чьи пальцы.
Встречаться взглядом я не хотела. Но не лежать же вот так бесконечно. Рабочий день уже закончился, но приемная открыта, кто-то может прийти.
Я подняла голову и, конечно же, наши взгляды встретились. Виктор Сергеевич смотрел на меня влюбленно. Так, будто я – победительница всех конкурсов красоты вместе взятых и только что снизошла до простого смертного.
Это тоже могло бы быть приятно, если бы я не знала, в чем тут дело. В привороте!
И еще одна мысль – предательская, болезненная – обожгла меня. А ведь это мог быть Саша! Если бы я не бросала ценные вещи где попало, а кое-то не хватал бы их без спросу.
Зародившееся было нежное чувство к начальству исчезло без остатка.
Я стала торопливо одеваться, собирая разбросанные тут и там вещи. Они были не в порядке. Блузка помялась. Я, как могла, возвращала пострадавшему корпоративному имиджу его прежний вид. Ну что ж, будем считать, у меня получилось.
Я заставила себя посмотреть на шефа. Он тоже успел одеться, сидел в кресле и поправлял на шее галстук. И, в отличие от меня, даже потрёпанным не выглядел. Ну запыхался чуть, ну бывает. Хоть сейчас на деловые переговоры, честное слово. Как у него только получается?
Теперь, когда он был собран и с иголочки одет, выветрились остатки былой близости. До меня окончательно дошло, что я сделала. Я почувствовала, что стремительно краснею. От моих щёк, думаю, можно было прикуривать. Разве что обои не вспыхнули в кабинете.
Так, главное не забывать, зачем я это всё затеяла. Я, как мантру повторяла: снять приворот, снять приворот…
Всё было ради этого. Никакого влечения, никакой страсти. О любви уж и речи быть не может. Я спасала его от помешательства, и только. И, если я правильно поняла, почти спасла.
Желание утолено. Всё, как ведьма говорила. Первая часть плана выполнена. Вторая — ждёт в сумочке, глубоко запрятанная от посторонних глаз.
— Кофе сделать, Виктор Сергеевич?
Очень надеялась на его обычное: «Конечно, Варя».
— Да не торопись. Кофе подождет.
Он приблизился и заключил меня в объятья. Сердце снова застучало как сумасшедшее.
Ох, вот только не это! Мне, пожалуйста, что угодно. Кофе, курьера, можно даже омоновцев или штормовое предупреждение. Любой повод не задерживаться в кабинете ни минуты.
— Мне нетрудно, Виктор Сергеевич, честно! Я мигом.
Я выпорхнула из кабинета. Запустила кофемашину.
Пока всё по плану. Потери считать не будем — война уже почти выиграна. Кофемашина радостно, усердно жужжала. Кофе для Виктора Сергеевича.
Сейчас я натяну на лицо обычную офисную улыбку. С самым любезным видом внесу чашку и поставлю на стол Виктору Сергеевичу. Он будет его потягивать — как обычно, не дожидаясь, пока остынет. Он даже не будет догадываться, что в его любимом напитке — окончательное спасение от нахлынувшего морока. И всё. Всё станет, как прежде.
Где там мой маленький секрет?
Я порылась в сумочке и достала синий флакончик. Бережно открыла и поднесла к наполнившейся чашке.
Постойте-ка.
Моя рука зависла над чашкой. Ещё пара сантиметров — и всё, кофе станет отворотным. Все мои проблемы будут решены. Ну, может не все. Но знаете, после всего этого будильник по утрам и подтекающий душ — такая мелочь, что даже и упоминать не стоило бы.
Да только… Как чайником по голове, меня огрело пониманием. Сейчас я волью в кофе зелье, и Виктор Сергеевич с радостью его выпьет. Наверное, даже быстрее обычного. И станет прежним. Нормальным, без всякого помешательства.
Нормальным-то он станет. Но память от этого никуда не денется. И каждый раз, когда я буду заходить, он будет смотреть на меня и вспоминать. А я на него смотреть не буду. Потому что не смогу. Потому что мне захочется провалиться сквозь землю. Прямо сквозь паркет и все нижние этажи.
Интересно, а у ведьмы там не завалялось какого-нибудь зелья, которое стирает память? Хотя бы час времени — чтобы раз, и удалить. В корзину. В топку. Но наверное, такого не только у нее, вообще ни у кого нет. Иначе жизнь превратилась бы в компьютерную игру с возможностью жульничать.
