Все стоящее — как, например, меха и драгоценности — Уолтемы давно продали, но старые платья, не имевшие никакой ценности, до сих пор хранились на чердаке в двух сундуках.
Продать их не представлялось возможным; но носить эту одежду Вернита могла.
Впрочем, Вернита уже не надеялась, что когда-нибудь у неё представится возможность вновь надеть вечерний бальный наряд.
Сейчас она понимала, что не похожа на обычную швею, но ничего не могла поделать: других платьев у неё не было.
Если принцесса откажется нанять её на службу из-за неподобающего внешнего вида — что ж, Вернита вернётся к себе на чердак.
— Расскажите мне о себе, — вдруг попросил граф.
Внезапно Верниту охватило острое желание открыться ему — поведать, какая ужасная судьба постигла её семью, когда Наполеон приказал заточить в тюрьму всех английских путешественников, оказавшихся в те злосчастные дни во Франции.
Но нет! Она никому-никому не должна об этом рассказывать!
Пусть граф и не француз — но он дружит со злейшими врагами Англии. Вернита не сомневалась, что он встанет на сторону императора.
— Я уже говорила вам вчера, — ответила Вернита, — что мой отец приехал из Нормандии, и последние два-три года мы прожили в Париже.
— Чем занимался ваш отец?
Вернита отчаянно пыталась быстро выдумать какую-нибудь правдоподобную историю.
— Он интересовался самыми различными вещами, — проговорила она наконец, — но, боюсь, папа я неудачлив в делах из-за того, что предпочитал каюте удовольствия.
«Последнее — почти правда», — сказала она себе.
— И после его смерти вы с матерью остались почти без средств?
Вернита вздохнула.
— Мой отец… он был несчастлив в картах.
«Для Парижа, где играют все от мала до велика, совсем неплохое объяснение», — подумала Вернита.
Богачи в Париже проигрывали целые состояния в карты или на рулетке, а бедняки спускали скудный заработок в разного рода лотереях, и те и другие то верили, что судьба может в один миг сделать счастливцами с помощью пары карт или номера на засаленной бумажке.
— Так он был игроком! — негромко заметил граф.
— Да… боюсь, что да.
Отец рассказывал ей, какие карточные баталии ведутся каждую ночь в Пале-Рояле, где годовые доходы с огромных поместий переходят из рук в руки за зелёными столами.
И сама Вернита на балах и приёмах не раз видела джентльменов, которые почти сразу исчезали из танцевальной залы: блеск золота был для этих людей привлекательней женской красоты.
— Итак, он ничего не оставил вам с матерью, — подытожил Аксель. — И у вас нет ни родственников, ни друзей, у которых вы могли бы жить?
— Живя в Париже, мы… мы потеряли связь с теми, кого знали в Нормандии, — ответила Вернита.
Мысленно она поздравила себя с удачным ответом. Когда же наконец покажется особняк Шаро и граф прекратит свои расспросы?!
— Впрочем, куда бы вы ни поехали, — тихо, как будто про себя, заметил граф, — молодость, красота и одиночество принесут вам немало проблем.
— Надеюсь, что нет, — быстро ответила Вернита.
— Вы прекрасно знаете, что это правда, — настаивал граф. — Я хотел бы помочь вам, но в основном все зависит от вас.
— Да, конечно. Я понимаю.
— Так будьте осторожны, — произнёс граф. — Следите за тем, что говорите и что делаете. И ещё: постарайтесь не выглядеть так обворожительно.
Вернита повернулась к графу и в изумлении уставилась на него. Таких речей она от него никак не ожидала!
— Я говорю серьёзно, — продолжал граф. — Вы находитесь в Париже, где мужчины умеют ценить женскую красоту. Но для вас хвалёная парижская галантность может обернуться бедой.
Теперь Вернита поняла, что граф предостерегает её — но против кого?
Фаэтон свернул на улицу Фобур-Сент-Оноре.
Оставшуюся дорогу граф молчал. Но Вернита почувствовала, что он говорил серьёзно, даже мрачно, и решила, что должна прислушаться к его словам.
Вернита вышла из фаэтона. Вчерашний привратник не узнал её в новом наряде и с поклоном, словно перед настоящей леди, распахнул дверь.
Граф отдал лакею шляпу и перчатки и повёл Верниту в холл. Через открытую дверь Вернита увидела будуар, где вчера принимала её принцесса. Там по обыкновению толпились портные и мостки. Не обращая на них внимания, граф подвёл Верниту к диванчику в дальнем углу холла и усадил.
— Подождите здесь! — приказал он и поднялся наверх по лестнице, оставив Верниту одну.
Вернита робко присела на краешек дивана, сложив руки на коленях.
Четыре лакея с напудренными косичками, в роскошных зелено-золотых ливреях, с любопытством уставились на неё.
Им явно хотелось узнать, кто она такая и зачем пришла, но хорошая выучка не позволяла приставать к посетителям с вопросами.
Граф, как и ожидал, нашёл принцессу ещё в спальне.
Она уже облачалась в новое неглиже, принесённое Вернитой накануне.
Розовый муслин и кружева удивительно шли принцессе. Заметив графа, она повернулась к нему всегдашней обольстительной улыбкой.
— Где ты был, Аксель? — спросила она. — Я хотела поболтать с тобой, пока одевалась.
— Я выполнял твой приказ! — с наигранной обидой воскликнул граф.
Полина радостно вскрикнула.
— Ах да, конечно! Я послала тебя за той портнихой!
— Как это похоже на тебя — дать мне поручение и тут же о нем забыть!
— Ты её нашёл?
— Конечно! А когда я тебя подводил?
— Она здесь?
— Внизу, ждёт тебя.
— Отлично! — оживлённо воскликнула Полина. — Я как раз придумала для неё ещё несколько заказов!
— Но не может же она шить несколько предметов сразу! — заметил граф.
— Пусть постарается! — капризно ответила принцесса. — Ты вчера что-то говорил насчёт моей ночной рубашки — так вот, ты прав, она мне совершенно не подходит. Я её выбросила.
Граф хмуро смотрел на неё. Полина подбежала и положила руки ему на плечи.
— Аксель, милый, не сердись! — упрашивала она. — Я так тебе благодарна! Только подумай, как тебе приятно будет смотреть на меня в новых нарядах работы этой удивительной портнихи!
— Если только она станет на тебя работать, — ответил Аксель.
Принцесса замерла.
— О чем ты? Неужели она осмелится ослушаться моего приказа?
— Я уже говорил тебе, у неё вчера умерла мать. Она призналась мне, что хочет уехать из Парижа — жильё здесь слишком дорого.
