— Уже спустя пару месяцев начались странности, которые я не хотела замечать. Замечания по поводу одежды, которую я надеваю на работу, придирки к еде, которую я готовлю. Потом добавилась ещё и ревность. Ненормальная такая: к коллегам, к подругам, даже к студентам. И я поняла, что мне нужно уходить от него. Снова куда-то бежать.
Сазонов заметил, что пальцы Дарьи Андреевны, держащие сигарету, слегка подрагивают. Она нервничает, да ещё и спиртное всколыхнуло эмоции.
— Только мне стало страшно. Между нами начались ссоры. Несколько раз я слышала его разговоры по телефону. Он говорил о таких вещах, что у меня волосы дыбом на голове становились. И тогда я поняла, что он за человек. Ну а дальше ты в курсе.
Морозова затушила сигарету и посмотрела в упор на Кирилла. Тот молчал. Он примерно так себе всё и представлял.
— А откуда ты его знаешь? — спросила Дарья Андреевна.
— Мы выросли в одном городке. Он ровесник моего брата. Тут все друг друга знают, — уклончиво ответил Кирилл. — Думаю, теперь вы о нём нескоро услышите. А если он и сунет нос обратно, то пожалеет об этом.
— Кирилл, мне жаль, что стала причиной таких проблем.
— Дело уже не только в вас, — Кирилл вспомнил круглые отметины на шее Светки. — Из-за него мне неделю даже пиво выпить нельзя — антибиотики назначили.
Сазонов усмехнулся, пытаясь немного разрядить обстановку.
— Вот как раз пора ехать на укол. Меня выписали с условием, что я продолжу лечение, а так бы ещё несколько дней держали точно. Так что я откланиваюсь.
И дело не только в антибиотиках. Кирилл чувствовал, что пора валить, пока он не наделал глупостей.
Дарья Андреевна провела его до прихожей.
— Ещё раз с праздником. Увидимся в колледже в понедельник.
— Пока, Кирилл.
Дарья закрыла дверь и тяжело вздохнула. Её била мелкая дрожь. Шампанское, откровенный разговор и… И? Она даже мысль боялась сформировать в отношении этого «и». Сазонов очень помог ей, в нём в его восемнадцать мужественности значительно больше, чем у некоторых в тридцать. И ещё Анины намёки. Глупости всё. Ей двадцать пять, она большая девочка, нечего дуростью голову забивать.
Только уснуть у большой девочки ещё долго не получалось. В груди теснился странный трепет, который появился с приходом Кирилла, и никак не хотел исчезать.
35
Едва только Морозова смежила веки, пиликнул телефон. Она уже сто раз пожалела, что установила себе Вайбер. Пользы, конечно, много, особенно, если группе нужно что-то сообщить, однако же и вот такое постоянное пиликанье по делу и без тоже раздражает. На групповой беседе она вроде бы сняла сигнал оповещения, но мало ли кто мог написать. Возможно, просто с Международным женским днём кто-то хочет поздравить. Но это всё Дарья решает выяснить завтра. А сейчас надо спать. Слишком уж много нервов, много шампанского и много Сазонова.
Но через пару минут телефон взрывается громкой мелодией, заставляя Морозову со стоном оторвать голову от подушки.
«Наташа Люблянская» — высвечивается на экране.
— Нет уж, это надолго, — бормочет Дарья Андреевна себе под нос и нажимает кнопку сброса. — Завтра.
Но телефон снова начинает оповещать, что «Наташка Люблянская» так просто не отступится.
— Алло, — сонно, даже более сонно, чем есть на самом деле, говорит Морозова.
Может, услышав её надтреснутый голос, лучшая подруга по универу быстро отстанет. Хотя, Морозова понимала, что это не про Люблянскую.
— Привет, зануда! Чем занята?
— Сама зануда, — Дарья откидывается на подушки, как ни крути, но голос Наташи она слышать рада. — Я сплю.
— И чё?
— Завтра потрещим.
— Не получится завтра. Ты ж не читаешь сообщений, Морозова, приходится лично информацию доносить. Дверь давай открывай.
Сон как рукой сняло, и Морозова резко села на кровати.
— Какую ещё дверь, Наташ?
— Какую-какую, в квартиру в своём задрипезном городишке. Я припёрлась и уже минут пять стучу.
Морозова вскочила с кровати и зашагала вперёд-назад, пребывая в шоке.
— Наташа, я там сейчас не живу. Живо вали оттуда, я сейчас за тобой такси пришлю.
Чёрт бы тебя побрал, Наташка! Не зря говорят, что нежданный гость хуже татарина. Как же не хотелось объяснять всю эту ситуацию, да ещё и приводить подругу в чужую квартиру. Но деваться некуда, ехать Наташке до дома километром шестьдесят, она же в дальнем районе облцентра живёт, а сейчас уже около семи вечера, последний рейсовый ушёл, да и неудобно как-то.
Морозова вызвала такси, объяснив водителю, где забрать пассажирку и по какому адресу привезти. И уже через двадцать минут Люблянская повисла на шее у Дарьи.
— Как же я соскучилась, зануда!
— Сама зануда! Хватит уже меня так называть, — поджала губы Морозова, но потом от всей души улыбнулась.
Чего уж там, она и правда соскучилась по своей лучшей подруге времён универа. Они вместе пять лет в одной комнате в общаге прожили, поверяя друг другу самое сокровенное, поддерживали в трудностях, вместе веселились. Только вот в последний год стали редко видеться.
— А разве нет? На тебе же в семь вечера восьмого марта вязаные носки и пуховая шаль. Училка скучная!
— Это вообще-то плед, а носки вязаные я люблю. Ты, вообще-то, — в тон подруге ответила Морозова, — и сама училка.
— Я никогда не собиралась работать по диплому, ты ж сама знаешь!
Наташка стащила красивые замшевые сапоги и сняла пальто. Дарья отметила, что подруга с годами не меняется. Такой же задор в глазах, ярко и профессионально подведённых тенями, идеальная укладка, дорогой парфюм и шикарное обтягивающее платье чуть короче середины стройных бёдер. Красивая кокетка с идущим далеко впереди неё обаянием, сражающим наповал всех без разбора — вот такой была Наташка Люблянцева, университетская подруга Морозовой.
— Ничё так квартирка, — осмотрелась девушка. — Давно сняла?
— Тут всё сложно, — пожала плечами Морозова.
— Я умная, разберусь. Рассказывай.
И Морозова как и всегда выкладывает ей всё, что на душе. Рассказывает о своей непростой ситуации, о Краснове и о Сазонове, и о том, как сильно испугалась за парня, когда тот пострадал от поножовщины, вступившись за неё.
— Блин, а у тебя тут жарко, — красивые брови Наташки взлетели вверх, — я думала, ты со скуки помираешь в этом городишке. А почему ты ко мне не приехала, не сбежала от этого твоего козла, Даш?
— Наташ, ты и так вечно спасала меня, сколько можно, — Морозова выпустила струйку дыма.
— Хотя у тебя тут и без меня спаситель нашёлся, — хитро улыбнувшись, Люблянская с интересом посмотрела на Дарью. — Цветы в ведре от него, студентика твоего?
