После болезни, перед первым выходом «в свет», Алиса долго прихорашивалась. Полдня провела в салоне красоты, надела красивое платье и туфельки на высоком каблучке. И каково же было ее удивление, когда фейсконтрольщик клуба отодвинул ее в сторону, не позволяя зайти внутрь.
— Что? — возмутилась Алиса. — Мне уже девятнадцать. Паспорт показать?
— Закрытая вечеринка, — сообщил ей высокий детина с непроницаемой физиономией.
Она не стала спорить. По собственному опыту знала, что это бесполезно. Таких, как она, везде пропускали беспрекословно, даже не вспоминая о пресловутых «после двадцати одного». Может, и правда, сегодня вход только для своих?
Отойдя в сторону, Алиса набрала номер Ника и узнала, что он снова добавил ее в черный список. То есть, поговорить не получится. Не торчать же на улице, ожидая, когда он выйдет! Тем более, здесь закрытая служебная парковка, пробраться к его машине не удастся.
Хорошо, она подождет до завтра.
— Лер, ты где? — Алиса позвонила подруге, надо же отметить выздоровление. — Где? А, знаю. С Олей и Яной? Я к вам, ждите! Скоро буду.
В конце концов, она давно не уходила в отрыв.
Алиса заподозрила неладное на следующий день, когда ее опять не пустили в клуб.
— Засужу, — прошипела она, разъяренная, как кошка.
Фейсконтрольщик даже не ответил, только сочувственно на нее взглянул и отвернулся.
— Это распоряжение администрации? — осенило Алису. — Не пускать именно меня? В те дни, когда выступает Ник?
На лице фейсконтрольщика не дрогнул ни единый мускул.
Все так, иных причин Алиса не находила. Злость сменила обида. Почему Ник так с ней поступил? Ведь она всего лишь смотрела и дарила цветы, даже на конкурс не пришла. Может, зря всего лишь смотрела? Надо было вести себя понастойчивее!
В клубе ловить больше нечего. Ник теперь выступает только в нем, да и то не каждый день, значит, есть контракт, и администрация будет рьяно защищать интересы своего артиста. Подать в суд — запросто. Устроить шум, добиться справедливости, слить скандал в СМИ… Только какую пользу ей это принесет? Да никакой. Ник озлобится, а она потешит тщеславие, но лишится главного приза.
Значит, проблему надо решать мирно и полюбовно.
На следующий день Алиса подкараулила Ника во дворе его дома. К делу подошла обстоятельно — сидела в сторонке, не привлекая к себе внимания, рыжие волосы спрятала под бейсболкой. Ждала долго, и, когда Ник вышел на улицу, не бросилась к нему, сломя голову. Отчасти и потому, что испытала непонятный восторг. Как в детстве, когда дед Мороз оставлял под елкой подарки. Вечером ложишься спать, в комнате пусто, а наутро видишь разноцветные коробки, и в каждой — что-то необыкновенное.
Алиса давно не видела Ника и только теперь поняла, что успела соскучиться сильнее, чем представляла.
— Ник… — окликнула она его, подходя поближе.
Он уже стоял у своей машины и открывал дверцу.
— А, лиса Алиса. Привет, — бросил Ник через плечо, как ни в чем не бывало. — Я уж надеялся, что ты поняла намек.
У Алисы в животе словно скрутился тугой узел, но обиду она проглотила, сжав волю в кулак.
— Ник, я же не мешала тебе. Почему?
— Потому что так будет лучше, — отрезал он. — Мой репертуар ты уже знаешь наизусть.
— Лучше? — Алиса до боли впилась ногтями в ладони, сжимая кулаки. — Кому лучше, Ник?
— Нам обоим. Я не желаю быть твоей навязчивой идеей. А тебе хорошо бы заняться чем-то полезным.
Она решила не обращать внимания на то, что он считает ее сумасшедшей.
— Ник, я как раз хотела с тобой поговорить, насчет полезного…
— Нет.
— Что?
— Что бы ты ни сказала, мой ответ — нет. И разговаривать с тобой я не хочу. Алиса, у тебя вообще нет гордости? Когда до тебя дойдет, что ты меня совершенно не интересуешь?
Алиса молча хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Как же больно, когда тебя отвергает тот, кого ты…
— Ник, подожди! — Она схватилась обеими руками за дверцу машины, когда поняла, что он сейчас сядет и уедет, так ее и не выслушав. — Ник, я всего лишь хотела попросить… дать мне несколько уроков танца… помнишь, я гово…
— Нет, — произнес Ник все тем же тоном, не терпящим возражений. — Твоим учителем я никогда не буду. Убери руки, будь добра.
В Алисе что-то надломилось, когда она услышала это «никогда». Пропало всякое желание спорить, упрашивать, умолять. Она отступила назад и даже отвернулась, чтобы не видеть, как Ник садится в машину. Он не попрощался — стукнула дверца, заурчал мотор, мягко зашуршали шины по асфальту.
Алиса не помнила, как добрела до лавочки, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, ее душила обида. Ведь она не сделала ничего плохого, а ее отшвырнули, как напакостившего котенка или щенка. С другой — ее потряхивало от ярости. Как она могла позволить кому-то так с ней обращаться? И непонятно, какое желание сильнее: забиться в уголок и жалеть себя, смирившись, или отомстить и показать, что у нее есть гордость.
Алиса сняла бейсболку и тряхнула рыжими волосами. Есть и компромиссный вариант. Заставить Ника стать ее учителем и доказать самой себе, что он для нее — никто. Но захочет ли отец ей помочь? Нужно спросить его, пока она не передумала.
— Пап? Не отрываю? Я быстро. — Сердце стучало, как бешеное, но она уже решилась. — Хочу предложить тебе сделку. Надо встретиться.
10
Жизнь вроде бы налаживалась, но покой и умиротворение не наступали. Ник перестал работать на износ, Катерина разрабатывала новый план: мастер-класс прошел успешно, можно попробовать преподавать. Одно оставалось неизменным — проблема с Самантой.
С одной стороны, у Сэмми все хорошо: ей нравилось жить в доме Маши и Михаила, она все чаще улыбалась, с удовольствием играла с детьми. С другой — Ника совершенно не устраивало, что все это происходит без его участия.
В выходные он не отходил от дочки ни на минуту — разговаривал, играл, кормил, купал перед сном, рассказывал сказки. И Сэм не возражала, не убегала и не капризничала. Но как только пришла пора уезжать, расплакалась навзрыд. Она ничего не говорила, но тянула руки к дому, к Маше, стоявшей на крыльце, и Ник не выдержал. Как можно силой увезти рыдающего ребенка? Если бы это была блажь, каприз… Так ведь нет, Сэм едва начала приходить в себя, нельзя подвергать ее новому стрессу.
И Ник оставил Сэм в деревне, уговаривая себя, что это временно. Само собой, интернет не мог заменить живого общения с дочерью, и Ник мчался к ней, едва выдавалось свободное время. Два часа туда, два — обратно, все время за рулем, игнорируя тренировки. Он нужен Катерине — для консультаций, для решения насущных проблем. Он должен когда-то есть и спать. И в итоге Ник уставал так же сильно, как когда давал по несколько выступлений в день.
